– Тебе чего? – спросил Левский. – Что-то случилось?
– Деду… Дяденька, – поправился он, – а вы меня правда схватите и заберете?
В глазах светилась надежда? Страх? Мастер только сейчас заметил – мальчишка лет десяти был в рваной куртке, тонких ботинках и старых штанах не по размеру. Наверняка из приюта.
– Или у вашего папы уже есть внуки? – ребенок явно услышал фразу у кого-то из взрослых, но прозвучало это искренне и наивно. Мастера сразу не поняли, а потом Левский засмеялся в голос.
– У папы… есть… внуки… ой .. не могу… ох ты мой папочка!
Тут не выдержал уже Вааль.
– Не смейся, Левский! Я не так уж старше тебя выгляжу! И стоит уже пойти домой! А то простудимся.
– Верно, – кивнул Левский. – Пойдем парень. Так и быть, злой дяденька тебя похитит и заставит делать бабочек. Мва-ха-ха-ха!
***
Накормив мальчишку и уложив спать, два мастера снова уселись за стол. Два мастера-Гончара, потратившие свои жизни на чудеса. Мастеру Бабочек, главе Академии, Васику Левскому было тридцать семь календарных лет, а его другу, герою Фариона, мастеру орлов Таале Ваалю – двадцать девять.
– Ну вот, теперь и у меня будет ученик, – легкомысленно сказал Левский.– Вот за это и выпьем. А если тебе нечему радоваться – вспомни Фарион, который ты спас. И научи своего ученика радоваться, а не пестовать чувство вины. Научи не прятаться в творчестве, как мы. Научи творить ради других. Ты ведь можешь, Вааль.
И совсем уже тихо добавил:
– Я не хочу хоронить тебя раньше времени, друг.
Нет больше чудес
За тонкой границей стекла шел дождь. Первый весенний ливень – еще мерзко холодный, но такой живой. Дождь смывал последние белые краски, уносил прочь последние обрывки зимы, открывая взгляду серо-коричневый мир под голубым небом.
Левский наслаждался видом. Может, это его последняя весна, кто знает?
Старый Мастер-Гончар и дальше бы наблюдал за просыпающейся природой, но заметил, как дрожит мальчишка рядом. Ромей обхватил сам себя руками, будто пытаясь согреться. А потом и вовсе отвернулся от окна.
– Ты чего, малыш? – Левский коснулся сироты. – Здесь не холодно.
– Не люблю погоду. И это первый дождь, когда я не промок насквозь.
Левский приобнял мальчишку, приговаривая «все будет хорошо». Он случайно подобрал мальчишку в канун новогодних праздников. И с тех пор оставил его у себя на правах подмастерья.
– А что мы будем делать сегодня, Мастер? – робко спросил мальчик. Левский покосился на небо. Обычно весной он отправлялся к берегу реки с кем-то из помощников, пополнять запасы глины. Но сегодня не этот день.
– Пойдем, – он увел Ромея в мастерскую, – вот тебе сито, будем просевать сухую глину. И фартук не забудь надеть.
– Зачем? – с любопытством спросил мальчишка, накидывая на шею фартук. До этого Левский просил его разве что помочь по дому, или заполнить бумаги. В святая святых Гончара он попал впервые.
– Затем, – терпеливо, как на уроках в Академии, принялся объяснять Левский, что если в мягкой глине попадется хоть один камешек или чужеродная крупинка, то пожет разорвать в печи все изделие. Да, и вот через это сито потом просей.
Он протянул мальчику совсем уж мелкую сетку, практически ткань.
– А зачем это все, Мастер Левский? – разочарованно спросил Ромей после часа работы. – я думал, вы колдуете.
– Все так думают, – хитро улыбнулся старик, – и это мы еще за водой не сходили!
Ему вдруг стало весело, как давно не было. Он рассказывал мальчишке будничные вещи, к которым привык, и которые делал не задумываясь, и вдруг простые действия снова стали обретать смысл.
– Вот чан, набери оттуда воды, и принеси сюда. Так, а теперь залей глину. И вымешивай. Просто мешай. А теперь отставь. В соседнем тазу возьми ком глины. Его надо размять. Мягче, мальчик, нежнее. Глина не любит спешки. Глине нужно твое сердце. Смотри, – Левский взял комок глины и размел между пальцами. – Здесь не должно быть и самого маленького камешка. Мы просеваем, но все же нужно быть внимательным.
– А колдовать… ? – Ромей понурился.
– Подожди мальчик. Ты забыл подмести, после того как сеял. Вот, а теперь бери ком и неси на гончарный круг. Садись. А вот теперь будет колдовать.
Левский щелкнул пальцами. а мальчик радостно приготовился. Но ничего не произошло. Только минуту спустя Ромей обернулся на тихий гул и увидел, как крутится сам собой гончарный круг.
Левский усадил мальчика, и принялся направлять его руки. А он не плох, чувствует движение и не делает лишнего. может и выйдет толк? Они сделали простой горшок.
– А теперь ему надо постоять.
– Сколько минут? – обреченно спросил мальчик. Эх молодость-молодость…