Второй парень был старше. выше, сидел небрежно, не заботясь о том, мог ли он испачкать брюки или нет. Да он и так не был образцом опрятности – рукава рубашки закатаны, руки грязные, ногти обломанные.
– Чего тебе обидно, Ром? Ты же там был? – и голос уже был другой, не мальчишеский. Но и не взрослый. И парень старательно добавлял нотки подражания, пытался говорить иронично и чуть высокомерно.
– Все равно обидно… – младший достал из кармана комочек глины, завернутый во влажную тряпицу. Вытащил, и ловкими пальцами принялся мять.
– Не выпендривайся, Ром.
– Я не выпендриваюсь, я тренируюсь! А завидовать – нечестно!
Старший рассмеялся.
– А это Мастер Левский сделал или ты? Я такого не видел.– За небрежным тоном скрывался интерес.
Ромей прищурился.
– Только не говори никому, Эрик!
– Ой, да подумаешь, непромокайку у мастера стащил… – Эрик хотел сказать еще что-то, но заметил, как Ромей скомкал глину в тряпицу и убрал в карман.
– Так ты ее сам сделал! С ума сойти! Мастер разрешил… хотя нет, можно и не спрашивать. А как обжигал?
– На улице. В лес ушел, выкопал яму и сверху костерок. Как в старых книгах. Так ты не расскажешь?
Эрик задумался. Ромей, ученик Левского отличался завидным безрассудством. Наверное, стоит рассказать, а то ведь повторит историю мастера.
– Но зачем?
– Потому что он не рассказывает ничего! – Ромей поджал губы как пятилетка. Эрику стало смешно. – Не рассказывает, только глину просит принести -унести, замеры сделать… бумаги заполнить. Время засечь. А чудесам не учит. Нечестно! Ну чего ты смеешься? Тебя-то мастер Вааль взял, он серьезный. Ты наверняка ему орлов помогаешь делать!
Эрик пытался удержаться, потом не выдержал и засмеялся в голос.
– Так они и без нас глину таскали, сами. Ты подумай, дурачок: если глину не принести, да не просеять, то и чуда не будет.
По карману Ромея растеклось влажное пятно.
– Ой…
– Непромокайка потекла? Глину не просеял?
Ромей кивнул
Было стыдно. Он только сейчас понял смысл присказки Мастера Левского:
«… только пересчитав три тысячи пылинок, можно сотворить чудо.»
***
– Послушай, Ромей, – Мастер Левский листал толстенный фолиант. Что-то правил там, что-то дописывал. Исчерканные мелким почерком страницы должны послужить основой для учебника. Все подробно расписано, просчитано. Что будет, если смешать красную глину с черной. Сколько времени жизни уйдет на маленькое чудо вроде бабочки-фамильяра, а сколько – на орлов, которых создавал мастер Вааль.
Все расписано до мелочей.
– Мальчик, ты меня слышишь? – он снова позвал, вырвал меня из сумрачных мыслей.
– Да, Мастер.
– Так что бы ты хотел создать? Я не люблю творений впустую, но и к экзамену надо приступать подготовленным, так что подумай. Я тебе помогу рассчитать, чтобы зазря кровь не лить. Ромей, ты слышишь?
– Да. Я подумаю, Мастер.
***
В сполохах серых стен я встречал рассвет. Мне казалось, что все создано для меня. Есть сотни вещей, но тратить свою жизнь на создание подобных – глупо. В книгах и манускриптах, казалось мне, было описано уже все. А я с тех пор с прохудившейся непромокаемой тряпкой так и не рисковал чего-то оригинального творить.Сейчас прошло три года с той поры, как Мастер подобрал меня на заснеженных улицах.
Три года… Для меня это бесконечно долго, но для Левского, наверное, мелочь. Говорят, Мастер спустил более десятка лет на одного только легендарного фамильяра-химеру.
Говорят, раньше Мастер был смельчаком и творил чудеса. Но я давно не видел чудес. Видел только старого человека, к которому прикипел сердцем. И видел, как ему больно от того, что времени больше нет. Времени не на жизнь,а времени жизни которое он мог потратить на …. На что? Если все уже создано?
***
Я сидел в утренних сумерках в пустынной мастерской. Глина… чистая, просеянная – я усвоил урок. Мягкая, словно бархат, глина звала, манила.
«Что ты хочешь создать, Ромей? Что ты хочешь, ученик? Что ты хочешь, мальчик? »
– Я ничего не хочу, – я полоснул серебряным ножом по руку и упал.
Капли крови потекли по куску глины на столе, потом на каменный пол. Надо бы провести по порезу ножом еще раз, закрыть его, но я не мог. Я был уже там.
На другой стороне.
***
Белое море. Светлый океан. Камни. Тени. Осколки чужих воспоминаний. Город. В огне. Пылающие горы. Война на берегу реки. Крик девушки, истекающей кровью. Война.
– Кто ты, мальчик? – спросил мужчина с собакой. Мужчину я не узнал, портрета не сохранилось и не сохранилось имени. Но узнал его фамильяра – огромного черного пса. Демонический спутник времен оккупации синими охористами. Мастер-гончар создал демона и первого живого керамика-фамильяра, отдал почти всю свою жизнь, и выиграл войну. Пес рвал врагов за семью и родину до того дня, пока не был подписан мирный договор. После растаял бесследно.