– Я ученик…
– И что же ты желаешь здесь, в месте где рождается и умирает мир, ученик? Это место лишь для Мастеров, – сказала красивая женщина. Определить ее возраст я не мог. Она казалось то совсем старой, то юной. Много серебряных украшений и длинный зеленый плащ. Пронзительный взгляд, а на поясе – подернутый ржавчиной нож. Меня прошиб пот. Морейн, Мать Гончаров.
– Я … умер?
– А ты сам посмотри, – мужчина в простых одеждах показал мне в пространство. Я не знал его, но чувствовал, что должен бы. Я огляделся, и из мира непроявленного увидел мир реальный. Но со стороны.
Со стороны смотрелось глупо. Со стороны – парнишка пятнадцати лет, худой, в демонстративно опрятной рубашке лежал на полу мастерской. Кровь из запястья. Капли собирались рубиновыми камнями настолько медленно, что я видел каждый атом.
Раннее утро. Левский встает и идет в мастерскую в полдень. Никто меня не спасет.
– Я … умру?
– А ты хочешь? – спросила меня Морейн, – зачем ты пришел сюда, мальчик? Что ты хотел создать такого, что отложил волшебный нож и не закрыл рану? Не для этого я эти ножи придумала, знаешь ли.
– Зачем ты здесь? – спросил меня Гончар с собакой.
– Что ты хочешь создать? – спросил меня третий.
– Что ты хочешь получить? – еще голоса из-за спины. Десятки, сотни голосов тех, кто ушел.
И еще один голос, со знакомыми интонациями:
– Ну и непутевый же ученик у моего сына… Зачем ты здесь, мальчик?
– Я… – и верно, зачем я здесь?
– Вспоминай, пока можешь, – Левский-старший толкнул меня в спину и я увидел…
… рынок Каива. Ряды продуктовые, и мы с Даром. Мы тащим все, что плохо лежит. Мы гордимся украденной булкой или монетой. Я знаю, что это неправильно, нечестно. Я знаю, но… он мне говорит: бери. Больше возьмешь – молодцом будешь. Бери, нам выживать. Бери, банда похвалит. Бери… но я… сейчас я вижу продавца булочек, молодого парня, не старше меня сейчас, который не досчитался товара и вынужден доплатить из своих денег неостачу.
… пустынные улицы, где я раз за разом загадывал желание. Занесенная снегом площадь, где я пролил кровь на огонь. Только сейчас я видел иное. Я слышал голоса тех, кто сзади. Голоса Гончаров, ушедших навсегда. Голоса самого подпространства «Помочь или нет? Справится ли он? Достоин ли?» И мне становилось горько от того, что я… глупый мальчишка. Мир мне помог, поверил в меня, а я…
… разговор с Мастером. Свои резкие нотки в голосе. И его усталый, добродушный тон. «Будь терпеливее, Ромей. Будь терпеливее, мальчик». Сейчас, из-за грани бытия, мне было ослепительно больно от того, что я видел его боль, видел как он видел во мне – себя. Видел порывы и пытался меня уберечь. Видел себя, глупого порывистого мальчишку. Который зачем-то пытается что-то доказать.
… видел то, что не хотел видеть никогда – как отец кричит на мать, что не хотел детей, это случайность. Видел мать. Видел себя. Видел приют и усталых (а в детстве думал , что злых) взрослых… Им просто было одиноко. Всем.
И Гончарам, которые ушли,
– А вы почему здесь?
Левский-старший прищурлся.
– Это наша цена и наш выбор, малыш. Мы хотели создать что-то важное… а кто-то просто хотел создавать. Но непроявленное прекрасно и безжалостно, оно манит и не отпускает. Дает магию и берет плату авансом. Что возвращает нас к тебе. Зачем ты здесь?
Я смотрел и видел глупого мальчишку, валявшегося на полу мастерской. Увидел восходящее солнце и слышал шаги мастера, который решил встать пораньше. Мастера, который переживал за своего непутевого ученика. Увидел далеко, на другом конце города Эрика, который получил свое звание в прошлом году. Он мял кусок глины и вытягивал его в плоскость, он думал о моей непромокайке пытался создать что-то свое. Увидел девочку из кондитерской, которая всегда улыбалась, когда я покупал конфеты для Левского. Увидел Эмму, которая всегда обо мне заботилась.
– Я хотел найти ответ.. Свой, собственный
–. Ты все еще думаешь, что никому не нужен? – Вкрадчиво спросила Морейн. – Ты не один. А ответ найдет тебя сам, когда ты начнешь творить.
***
Я еле успел провести ножом по запястью и остановить кровь. В голове было то, что я видел. Всех людей в своей жизни и себя – со стороны. Было больно.
Кто говорил, что эйфория творчества прекрасна и захватывает? Кто говорил, что там хочется остаться, выпустив всю кровь в попытках создать небывалое?
– Ромей, что ты сделал? А ну в зеркало посмотри! Мастера было не обмануть. А я молчал, я все еще видел все со стороны. Я видел его беспокойство.