Цепеш фыркнул. Ему не понравилось то, что я сказал. Потому что логически я был прав. Может быть, он и поехавший последователь покойного императора и готов соблюсти абсолютно все его старые требования, которые он вынес на бумагу и назвал «Законом». Но именно поэтому буквоед был ограничен, так как юридически я ничего не нарушал.
А значит и судить он меня права не имеет.
Он вздохнул, после чего посмотрел на меня и пожал плечами.
— Да какая разница, барон. Я все равно тебя убью.
Замечательно. Вот и поговорили. Почему-то в голову пришло короткое воспоминание, как мы с друзьями спорили после какого-то фильма, что многое можно было бы решить в диалоге. Даже конфликты, на которых строились сюжеты целых сериалов можно было бы решить буквально парой фраз в спокойной обстановке.
Но теперь, находясь в ситуации, которую, казалось бы, я ловко развернул юридически, так как думал, что этот напыщенный самодур подчиняется какой-то там выдуманной букве закона, я увидел, что не все решается словами.
Как тут что-то решишь, когда даже после неоспоримого факта я слышу «какая разница? Я все равно тебя убью».
Хрен там ты угадал, Цепеш. Еще пощады будешь просить.
Меня отвлек возглас Маргариты, которая почему-то скорчилась, сидя на лошади, словно ее одолели сразу почечные колики, дизентерия и инфаркт миокарда.
Но отвлечься я сейчас не мог, потому что Цепеш занимал все мое внимание.
— Покончим с этим быстро, — сказал он, резким движением сняв кожаную перчатку с кисти. Во второй руке он держал что-то тонкое и блестящее, напоминающее мне скальпел.
Завидев эти действия, Хозяин Леса встал в стойку, которую я расценил, как подготовку к тяжелому бою. Он чуть наклонился вперед, разведя свои лапы и недовольно зарычал подобно огромной собаке.
Граф Виктор Цепеш ловким движением вонзил тонкий блестящий предмет себе в указательный палец, после чего я увидел, как на его пучке выступила маленькая капелька крови. Внутри у меня похолодело, потому что в моем сознании еще свежи были воспоминания к чему привели подобные происшествия в городе.
И мне абсолютно не хотелось снова столкнуться с обезумевшей оравой диких зверей переростков, которые ринутся по запаху крови и плоти в нашу сторону.
Но Цепеш не останавливался. Раненым пальцем он выводил символы в воздухе, что зависали, подобно фигуркам и светились тусклым красным светом.
Он пишет руны, догадался я. Он пишет какое-то сложное заклятие, связанное с кровью… невозможно… рунная магия по словам Скворцова была автономной. Ей не нужны были никакие дополнительные вещи в виде подпитки.
Или… или этот граф что-то узнал… Да, этот чертов сукин сын явно что-то узнал. Он написал мне письмо на листе бумаги из мой эпохи, а значит у него был доступ к старым знаниям. Если не ко всем, то к каким-то конкретно точно был. Иначе и быть не может.
И это объясняет его напыщенность, его желание устранить все, не побоюсь этого слова, конкурентов. Слепой исполнитель указа императора? Куда там! Упивающийся собственной исключительностью идиот. Он считает себя умнее всех. Выше всех и при этом с удовольствием отбирал у других способность к обучению и к развитию. Потакал идиотским решениям императора вместо того, чтобы образумить старика.
Я не знаю каким был Иоанн Дикий, но с уверенностью могу заявить, что многих людей несложно переубедить. Достаточно подобрать лишь пару увесистых аргументов. А здесь был клинический случай в терминальной стадии.
— Саша! — выкрикнула Маргарита. — Я дернул головой в ее сторону. Девушка махала мне руками, явно подзывая. Но в поле зрения попал и Леший, который продолжал стоять в угрожающей позе. Он повернул голову ко мне и крайне четко сказал.
— Прочь. За.дер.жу.
— Что? — удивился я. Что значит «задержу»? А кто нас будет проводить через местные аномалии, через логова тварей, которые, как я понял, подчиняются хозяину леса?
И, то ли он прочел мои мысли, то ли кто его знает, но Леший по-вороньи каркнул, после чего из рядом стоящего со мной дерева со скоростью света выросла ветвь и отпихнула меня в сторону отряда.
— Прочь!
— Ну-ну-ну, какое «прочь»⁈ — крикнул Цепеш. — Мы же только начали веселиться, — приземлившись на ноги возле своей лошади, на которой сидела Маргарита, я заметил, как граф сделал последнее движение и отвел руку.