Мы остановились у широкого разлива, где река замедляла свой бег, образуя почти зеркальную гладь, в которой отражалось пылающее небо. Скворцов долго смотрел на воду, на игру закатных красок, словно собираясь с силами.
— Ренегаты… — наконец начал он, и голос его звучал глухо, устало. — Они появились не сразу. Магия, как я уже говорил, приходила в этот мир постепенно. Сначала были лишь спонтанные, неуправляемые вспышки силы. Разрушительные, пугающие. Люди боялись ее, не понимали. Затем… затем появились те, кто начал ее изучать. Пытаться понять закономерности, освоить. Это был долгий, трудный путь. Медленно, по крупицам, складывалась система знаний, возникали первые школы, первые традиции. Казалось, что мы на пороге золотого века, когда магия станет служить людям во благо, откроет новые горизонт нормальной жизни.
Он замолчал, проведя рукой по своему посоху. В его глазах отражались алые отблески заката, и в них читалась глубокая печаль.
— Но, как это часто бывает, вместе со светом приходит и тьма. Всегда находятся те, кого не устраивают общие правила. Те, кто жаждет власти, силы любой ценой. Те, кто считает себя вправе переступать любые границы. Когда основные принципы работы с магией были установлены, когда возникло понимание о рунах, как о ключах к энергии, — вот тогда и появились они. Ренегаты.
Скворцов повернулся ко мне, и взгляд его стал жестче.
— Они отвергли традиционные пути. Отвергли саму идею гармонии с магической энергией. Они хотели не сотрудничать с ней, а подчинять. Заставлять ее работать так, как им хочется, ломать ее суть. Они начали проводить чудовищные эксперименты. Пытались связать магию с кровью, с жизненной силой живых существ. Они верили, что страдания, боль, сама смерть — это ключ к невиданной мощи. Они приносили жертвы Диким Рунам, тем самым сгусткам хаотической, необузданной энергии, вроде той, что ты уничтожил. Они окропляли их алтари кровью, надеясь получить их Сердца силой, вырвать их из ткани мироздания.
Маг отвернулся, снова глядя на реку, на заходящее солнце.
— Разумеется, ничем хорошим это не кончилось. Их эксперименты порождали чудовищ, искажали саму реальность вокруг их… лабораторий, если можно так выразиться. Они становились угрозой не только для себя, но и для всего мира. Появились первые культы, поклонявшиеся тьме, обещавшие своим последователям силу и бессмертие в обмен на верность и… жертвы. Стало ясно, что это не просто заблудшие души, а реальная, организованная сила, способная ввергнуть мир в хаос похлеще Рунических Войн.
Он сделал паузу, давая мне осмыслить услышанное. Картина вырисовывалась мрачная. Не просто маги-одиночки, а целое движение, основанное на темных ритуалах и жажде власти.
— Тогда… тогда объединенные силы еще существовавших государств и магических орденов объявили на них охоту, — продолжил Скворцов. — Это была настоящая война в тени. Долгая, кровавая. Многих удалось выследить и уничтожить. Их твердыни были разрушены, гримуары — сожжены. Казалось, что угроза миновала. Но… как всегда бывает, искоренить зло до конца не удалось. Нескольким, самым могущественным и изворотливым, удалось скрыться. Залечь на дно. И среди них был их идейный вдохновитель, самый опасный из всех. К’тул.
Я задумался. Имен ни одного из них я не слышал. Как-то не довелось мирно побеседовать и представиться друг другу.
— К’тул… — Скворцов произнес это имя с нескрываемым отвращением. — Я помню его. Помню его безумные речи. Он называл себя Пророком, утверждал, что слышит голос некоего Древнего Бога, который обитает в самой сути магии. Он верил, что лишь освободив все Сердца Рун — и диких, и тех, что уже были подчинены — и окропив их кровью невинных, он сможет достичь полного слияния с этой темной сущностью, обрести божественную силу и перекроить мир по своему усмотрению. Фанатик. Безумец. Не очень могущественный, но крайне хитрый. Именно ему и удалось уйти от последней зачистки. Он и его самые верные последователи — тот же Фтанг, гора мышц без мозгов, и Идрис, искусный, но абсолютно беспринципный целитель… Они растворились в диких землях. И долгое время о них ничего не было слышно.
Холодок пробежал по коже. Их описание сходилось в точности с теми людьми, с которыми нам пришлось столкнуться. Так неужели… неужели это были они? Основатели целого культа. Я скрипнул зубами, понимая какую оплошность допустил. Не хотелось марать руки? А надо было.
Еще перед отбытием в Старый Город Иван спрашивал меня, приходилось ли мне убивать ранее? Я сказал, что нет, не приходилось. Наверное, стоило переступить эту черту.