Поставить там водяное колесо — простую, надежную конструкцию, известную веками. Соединить его через ременную передачу с простейшим генератором…
Да. Это будет отличный эксперимент. Первый шаг. Построить небольшой генератор, запитать от водяного колеса. Проверить теорию на практике. Зажечь первые лампочки в Хмарском — вот это будет реальный результат. Доказательство того, что прогресс возможен даже здесь, даже сейчас.
Уже представляю, как это будет… свет в окнах, работающие механизмы в кузнице… Нужно будет выделить людей, материалы… Да, это выполнимо. И это даст толчок всему остальному. А там, глядишь, и до Рунического Ядра доберемся. Шаг за шагом.
Мысли текли, цепляясь одна за другую, выстраивая логические цепочки, набрасывая эскизы в воображении. Я почти не замечал дороги, полностью погруженный скорее в размышления и прикидки, чем в полноценные рассчеты.
— Почти прибыли, — голос Алексея Петровича вырвал меня из задумчивости. Я поднял голову. Царь кивнул вперед, туда, где из-за поворота тракта показалась группа всадников. Около десятка. Крепкие мужики в кожаных доспехах, перепачканных дорожной пылью, на выносливых, коротконогих лошадях. Вооружены мечами, топорами, у некоторых за спиной виднелись арбалеты, но не такие изящные, как у хламников, а более грубые, рабочие. Во главе группы ехал сам Олег Святославович Романович.
Его фигура даже на расстоянии излучала уверенность и силу. Прямая посадка в седле, широкие плечи, густая русая борода, развевающаяся на ветру. Он сидел на своем коне, как влитой, словно родился в седле. При его приближении я почувствовал тяжелую ауру — ауру воина, лидера, человека, привыкшего добиваться своего силой.
Я молча кивнул в ответ царю. Предвкушение встречи смешивалось с легким напряжением. Страха не было — после Цепеша и Диких Земель трудно было чем-то испугать. Но была настороженность. Я помнил слова Долгорукова о Романовиче, помнил его собственные амбиции и методы. Этот человек — не простой вояка. Он — царь, пусть и выбившийся из низов. А значит, умен, хитер и опасен по-своему.
Долгоруков же, напротив, казался абсолютно спокойным. Легкая улыбка играла на его губах, взгляд был ясным и открытым. Маска политика сидела на нем идеально. Ни тени сомнения или беспокойства. Он плыл в этой стихии интриг и переговоров, как рыба в воде.
Всадники сблизились. Два отряда остановились друг напротив друга на широкой поляне у берега озера, которое уже виднелось сквозь деревья — все та же изумрудная, подернутая рябью гладь Ильменя.
Романович спешился первым, передав поводья одному из своих людей. Долгоруков последовал его примеру. Я тоже соскочил с коня, ощущая под ногами твердую землю.
Два царя шагнули навстречу друг другу.
— Здравствуй, Алексей Петрович, — пророкотал Романович, протягивая руку. Голос его был низким, с легкой хрипотцой.
— И тебе не хворать, Олег Святославович, — ответил Долгоруков, пожимая протянутую ладонь. Их рукопожатие было крепким, долгим — ритуальный жест, за которым скрывалось напряжение соперничества и необходимость союза.
Я стоял чуть позади своего государя, молча наблюдая. Свита обоих царей тоже спешилась, но оставалась поодаль, не вмешиваясь. Атмосфера была… странной. Внешне — встреча двух правителей, обсуждающих будущее своих земель. Но подспудно чувствовалась борьба воли, столкновение двух разных подходов к власти, двух разных мировоззрений.
— Лодки готовы? — спросил Долгоруков, кивнув в сторону берега, где у воды покачивались две простые рыбацкие лодки, достаточно большие, чтобы вместить по несколько человек.
— Ждут, — коротко ответил Романович. Его взгляд скользнул по мне, задержался на мгновение. В нем читалось любопытство, смешанное с недоверием. — А это, я полагаю…
— Барон Александр Кулибин, мой Первый Инженер и… — Долгоруков сделал едва заметную паузу, словно подбирая слова, — моя правая рука. Десница.
Романович удивленно вскинул брови. Новость явно застала его врасплох. Он снова посмотрел на меня, на этот раз более внимательно, оценивающе. «Десница?» — читалось в его взгляде. — «Этот мальчишка? Интересно… Долгоруков либо совсем из ума выжил, либо этот парень действительно чего-то стоит».
Я шагнул вперед и молча кивнул Романовичу, встречая его изучающий взгляд своим — спокойным, прямым, без тени подобострастия или страха.