— Держи, — тихо сказал Скворцов. — Постарайся удержать его как можно дольше. Почувствуй его вес, его плотность. Управляй им.
Я сосредоточился. Шар слегка покачивался, но не падал. Я чувствовал его — не физический вес, нет, а скорее, энергетическую массу, которую я удерживал своей волей. Усталость начала подступать, но я стиснул зубы, продолжая концентрироваться. Минута. Две. Шар начал терять форму, его края оплывали. Еще немного…
С тихим плеском вода вернулась в реку. Я тяжело вздохнул. Рука дрожала, мышцы гудели, но на этот раз я устоял на ногах. И чувство удовлетворения было куда сильнее, чем в прошлый раз.
— Очень хорошо, Александр, — голос Скворцова был полон одобрения. — Очень хорошо. Ты быстро учишься. Твоя связь с внутренней руной дает тебе огромное преимущество. Ты не просто используешь руны как ключи, ты… ты сам становишься частью потока. Если будешь продолжать в том же духе, то очень скоро сможешь перейти к более сложным заклинаниям.
Его слова были лучшей похвалой. Я кивнул, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло, несмотря на холодную воду.
По возвращении в поместье я, как и планировал, направился в кузницу. Михалыч уже вовсю трудился, выполняя очередной заказ для города. Запах раскаленного металла, угля и тяжелого машинного масла, которое притащили из Новгорода и теперь смазывали все движущиеся части механизмов, приятно ударил в нос. Эта атмосфера была мне родной, понятной.
— Ну что, юный маг, освоил водную стихию? — спросил кузнец, не отрываясь от работы. Он ловко орудовал молотом, придавая раскаленной заготовке нужную форму. Искры летели во все стороны, освещая его сосредоточенное, покрытое копотью лицо.
— Почти, Андрей Михайлович, почти, — усмехнулся я, снимая мокрую куртку и закатывая рукава рубахи. — Кое-какие успехи есть. Но до покорения океанов еще далеко. Чем помочь?
— Да вот, подсоби с этими скобами, — Михалыч кивнул на стопку толстых металлических полос. — Нужно их согнуть под прямым углом, да отверстия просверлить. Руки у меня уже не те, чтобы такую толщину гнуть, как раньше. А ты у нас парень молодой, сильный.
Я взялся за работу. Металл поддавался неохотно, но моя возросшая сила и знание рычагов делали свое дело. Мы работали молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Стук молота, шипение раскаленного металла в воде, скрип тисков — эти звуки были для меня музыкой.
Здесь, в кузнице, я чувствовал себя на своем месте. Инженер, творец, создающий из бесформенного металла полезные вещи. И не важно, для чего они — для простого плуга или для сложного магического артефакта. Принцип один — познание, расчет, воплощение.
Когда солнце перевалило за полдень, мы закончили с основной частью заказа. Я снял пропотевшую, перепачканную сажей рубаху и перекинул ее через плечо. Обтер лицо и грудь мокрой тряпкой, чувствуя, как приятно холодит кожу вода. Мышцы приятно ныли от нагрузки.
— Пойду, проведаю наших постояльцев, — сказал я Михалычу, направляясь к выходу. — Узнаю, как там у них дела с переездом.
— Валяй, — крякнул кузнец, снова склоняясь над горном. — А я тут пока… еще кое-что подправлю.
— Не переусердствуй, бать.
— Ага, — отмахнулся Михалыч.
Вот же упрямец старый. Я покачал головой и вышел во двор, щурясь от яркого солнца. С голым торсом, в одних штанах и сапогах, я шел по вычищенному двору, чувствуя на себе взгляды. Крестьянки, занимавшиеся своими делами, нет-нет да и бросали на меня любопытные, а порой и откровенно оценивающие взгляды. Мужей бы своих постыдились, что ли.
Я старался не обращать на это внимания, но не мог не отметить, что их реакция была… иной, чем раньше. Не было прежнего страха или подобострастия. Скорее — интерес, смешанный с уважением.
Проходя мимо одного из отремонтированных окон первого этажа, я мельком увидел свое отражение. И замер.
Черт возьми… Я действительно изменился. Не только внутренне, но и внешне. Куда делся тот худощавый, слегка сутулый интеллигент из двадцать первого века, большую часть жизни проводивший за чертежами и расчетами? Передо мной в мутноватом стекле отражался другой человек.
Тело обрело рельефную, сухую мускулатуру. Не перекачанный бодибилдер из спортзала, нет. Скорее, жилистый, поджарый, как говорится в народе, парень, чья сила была не в объеме, а в упругости и выносливости. Отчетливо проступали кубики пресса, косые мышцы живота создавали четкий V-образный силуэт, плечи стали шире, на руках прорисовывались вены и сухожилия.