Где-то в центре ярмарки надрывались скоморохи, выряженные в пестрые одежды, их шутки и прибаутки вызывали дружный хохот толпы. Рядом силачи в кожаных безрукавках демонстрировали свою удаль, поднимая огромные камни или гнули на спор подковы, предлагая всем, кто не верит — попробовать собственными руками согнуть прежде самим.
Чуть поодаль раздавался звонкий смех — там, видимо, шли кулачные бои, излюбленное развлечение простого люда. А из разных концов поля доносились звуки музыки: то зальются переливами гусли, то зазвенят струны балалайки, то затянет заунывную песню волынка, а то и вовсе грянет целый ансамбль с трещотками, бубнами и деревянными ложками. Даже изредка доносился звон маленького треугольника.
Я улыбался, глядя на все это. Да, это было не высокотехнологичное шоу из моего времени, не сверкающий огнями мегаполис. Но в этой простоте, в этой искренней радости было что-то настоящее, что-то, что давно утерял мой мир, погрязший в виртуальной реальности и погоне за бесконечным потреблением.
Здесь люди радовались простым вещам — хорошей погоде, обильному урожаю, возможности встретиться, пообщаться, забыть на время о тяготах и опасностях, которые подстерегали их на каждом шагу.
Мой взгляд скользнул к помосту, возвышавшемуся в центре ярмарочной площади. Профессионально сколоченный из крепких бревен, он был укрыт своеобразным полуоткрытым шатром из алого бархата, украшенного золотым шитьем — грифоны Долгорукова и волки Романовича переплетались в причудливом узоре. На помосте, на двух резных тронах, обитых таким же бархатом, восседали оба царя.
Алексей Петрович, в парадном темно-синем камзоле, расшитом серебром, выглядел как всегда элегантно и сдержанно. Он о чем-то негромко беседовал со своим соседом, время от времени делая глоток из резного кубка, который слуга почтительно наполнял ему вином.
Олег Святославович Романович, напротив, был облачен в более практичный, почти военный наряд — кожаный колет, украшенный мехом, и широкие штаны, заправленные в высокие сапоги.
Его густая русая борода была тщательно расчесана, а в глазах, обычно суровых, сейчас плясали веселые искорки. Он громко смеялся, что-то рассказывая Долгорукову и размахивая своим кубком, из которого то и дело выплескивалось темное, как смола, пиво.
Два разных человека, два разных подхода к власти. Но сегодня они были здесь вместе, символизируя начало новой эры для этих земель. И я, стоя здесь, на краю этого праздника жизни, чувствовал себя причастным к этому великому, историческому моменту.
Пусть моя роль была пока скрыта от большинства, но я знал, что именно мои знания, мои идеи, мои планы по освоению Севера и возрождению технологий легли в основу этого союза.
Внезапно теплые, нежные ладони легли мне на глаза, погружая мир в приятную темноту. Я не вздрогнул, не напрягся. Аромат полевых цветов и тонкий, едва уловимый запах масла для волос, который я уже успел запомнить, не оставили сомнений.
— Угадай, кто? — прошептал знакомый, чуть насмешливый голос у самого моего уха. Дыхание ее коснулось моей щеки, посылая по телу приятное тепло.
— Хм, — я сделал вид, что задумался. — Даже не знаю. Может быть, это грозный посол от какого-нибудь южного хана, решивший подшутить над скромным бароном? Или… неужели сама царица ночи пожаловала на наш скромный праздник?
— Глупый! — она легонько стукнула меня по макушке и убрала руки, заливисто рассмеявшись.
Я обернулся. Маргарита. Она стояла передо мной, сияя, как утреннее солнце. На ней было длинное платье из зеленого бархата, расшитое золотыми нитями, которое выгодно подчеркивало ее огненные волосы, уложенные в сложную прическу с вплетенными в них лентами и жемчугом.
На шее — тонкое золотое ожерелье с изумрудом, который идеально гармонировал с цветом ее глаз. Она выглядела… по-королевски. Но в глазах виднелся задор ребенка из обычной семьи, а на губах играла знакомая, чуть лукавая улыбка.
— Ты сегодня ослепительна, Маргарита, — сказал я искренне, не в силах сдержать восхищения.
— Спасибо, Саша, — она сделала легкий, почти незаметный книксен, ее щеки тронул легкий румянец. — Ты тоже выглядишь… неплохо для инженера, проводящего дни в кузнице и ночи за чертежами.
Я усмехнулся, оглядев свой наряд — простая, но чистая льняная рубаха, кожаный жилет, хорошо подогнанные штаны и начищенные сапоги. Скромно, но аккуратно. Не то что парадный камзол царя, но и не обноски хламника.