— Ваше Величество. Государь Алексей Петрович, — произнес я ровно, глядя ему прямо в глаза. — Предложение ваше… более чем лестно. И я готов его принять, — я выдержал короткую паузу, подчеркивая, насколько это важно для меня, и насколько одновременно тяжело мне дается это решение, — но с одной весьма существенной оговоркой.
Царь чуть приподнял бровь, взгляд его стал внимательнее, настороженнее.
— С какой же? — спросил он, не отпуская моей руки.
— До Империи, о которой вы говорите, путь неблизкий, Ваше Величество, — начал я, тщательно подбирая слова. — Прежде всего — Великий Новгород и Север, как уже обсуждалось и раньше, когда я только вернулся с хламниками из рейда. И я должен уладить те дела, что уже легли на мои плечи здесь, в Хмарском, и те, что ждут меня в городе по части инженерных проектов. Моя первоочередная задача, даже будучи вашей десницей, будет заключаться в обеспечении прогресса, в создании фундамента для будущего возрождения. Посему, осмелюсь просить вашего высочайшего заверения: обязуетесь ли вы, Государь, гарантировать мне достаточное время и необходимую свободу действий для претворения в жизнь этих первоочередных планов для нашей с вами страны, прежде чем требовать моего полного погружения во все иные аспекты роли десницы?
Настал черед государя задуматься. Я видел это по его глазам, хоть в их глубине и не отражалось явных колебаний. Но то, как он сосредоточенно молчал, продолжая испытывать меня своим пристальным, немигающим взглядом, четко давало понять — он думает. Взвешивает мое контрпредложение.
Он размышлял, а я ждал, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри чувствовал удовлетворение. Конечно, он согласится, ведь куда он деваться? Ему это выгодно не меньше, чем мне. Ему нужен результат, прогресс, технологическое преимущество, которое я могу дать. А мне нужны ресурсы, свобода действий и его протекция. Симбиоз, как есть симбиоз. Мы нужны друг другу.
— Согласен, — наконец произнес он, и напряжение слегка спало. — Ты прав, барон. До того времени, когда ты сможешь полностью посвятить себя делам десницы, может пройти… очень много времени. Но твоя первоочередная задача ясна. И я не буду стоять на пути ее выполнения.
— Но договариваться нужно на берегу, не так ли, Ваше Величество? — уточнил я, закрепляя понимание.
— Абсолютно верно, барон, — кивнул он, и в его голосе прозвучало нечто вроде уважения к моей прямоте.
— Дядя! — донесся с другого конца сада возмущенный, но звонкий голос Риты. — Пять минут прошли пять минут назад!
Я увидел, как лицо государя мгновенно преобразилось. Строгость и расчетливость исчезли, сменившись теплой, почти отеческой улыбкой. Словно он был отцом, который обещал что-то капризной, но любимой дочери и теперь не мог противостоять ее звонкому аргументу.
— Мы закончили! — крикнул он через весь сад, обернувшись в сторону дома. Затем, понизив голос и снова повернувшись ко мне, добавил с хитрым прищуром: — На сегодня.
Он подмигнул мне, словно заговорщику, и, не говоря больше ни слова, развернулся и зашагал по тропинке к выходу из сада. У самых ворот он обернулся еще раз.
— До встречи, барон. Оставляю мою племянницу на тебя. Будь добр, как она соизволит вернуться, сопроводи ее ко мне домой или пришли с надежной охраной. Как я успел заметить, она у тебя уже появилась.
Я удовлетворенно кивнул, понимая, что Государь говорил о хламниках, что сновали по двору поместья, занимаясь своими делами.
Закатное солнце окрашивало небо в нежные персиковые и лиловые тона, бросая длинные тени от старых яблонь. Воздух был теплым и пах зреющими яблоками и травами.
Маргарита подошла ко мне и снова, уже без прежней стремительности, но с той же доверчивой легкостью, взяла меня под руку. Мы медленно пошли по тропинке глубже в сад, туда, где деревья стояли плотнее, создавая уютный, уединенный уголок.
Я смотрел на ее профиль в мягком свете заката — чуть вздернутый носик, упрямый подбородок, длинные ресницы, отбрасывающие тень на щеку. Как? Как ей удалось провернуть такое с Долгоруковым?
Он же прожженный политик, который просчитывает каждый шаг. Мало того, что привез ее сюда сам, так еще и оставил. Одну до тех пор, пока ей не вздумаеться воротиться.
Оставил с каким-то новоиспеченным бароном сомнительного происхождения, которого знает без году неделя. Пусть я и спас ее, пусть он и видит во мне потенциал… но оставить свою драгоценную племянницу, о потере который исходил на все нервы?