Романович на мгновение опешил от такой прямоты, но затем его суровое лицо расплылось в широкой, громкой улыбке. Он откинул голову назад и расхохотался так, что эхо прокатилось по холмам. Долгоруков тоже улыбнулся, но более сдержанно, уголками губ.
— Ай да Кречет! Ай да сукин сын! — Романович хлопнул Ивана по плечу так, что тот едва устоял на ногах. — Сказал, как отрезал! Люблю таких! Прямых, честных, без лести и угодничества! И ты прав, хламник, абсолютно прав! Я, конечно, люблю добрую битву, когда кровь играет и меч поет в руке, но я ж не самоубийца, в конце концов! Если бы я лез на рожон каждый раз, как мне вздумается, то точно не стал бы тем, кем стал, и не стоял бы сейчас здесь, перед вами!
Он снова рассмеялся, и его смех был на удивление заразительным. Даже суровые воины из его свиты позволили себе улыбнуться.
— Тогда, — вмешался я, видя, что напряжение спало, и Романович настроен более чем конструктивно, — Алексей Петрович, Олег Святославович, если по самому месту для аванпоста у нас разногласий нет, то когда мы сможем приступать к строительству? Время не ждет. Чем быстрее мы здесь закрепимся, тем быстрее сможем начать освоение Севера.
Цари переглянулись.
— Поехали домой, — неожиданно сказал Романович, его глаза снова стали серьезными. — Здесь мы все решили. Обсудим детали за ужином. Алексей Петрович, — он повернулся к Долгорукову, — не будешь против, если я сегодня у тебя в имении задержусь на ночь? Не хочется снова тащиться через все эти леса потемну.
— Оставайся сколько угодно, Олег Святославович, — тут же ответил Долгоруков с показным радушием. — Буду только рад. Нам и без того обсуждать предстоит очень и очень многое. Союз, Север, дикари эти проклятые… Дел невпроворот.
Я видел, как между ними пробежала искра понимания. Да, они были разными. Но цель у них теперь была одна. И это было главным.
Мы спустились с холма, снова оседлали лошадей и двинулись в обратный путь. Солнце уже начало клониться к западу, окрашивая небо в теплые, вечерние тона.
По пути к имению Долгорукова мы отпустили Руслана, Мишу и Ишу обратно в Хмарское — им нужно было отдохнуть, да и дела в поместье не ждали. Меня же и Ивана Кречета Алексей Петрович настоятельно попросил задержаться, сказав, что разговор еще не окончен и требует более неформальной обстановки.
Я не возражал. Было очевидно, что после сегодняшней разведки и принятых решений царям есть что обсудить, и мое присутствие, как автора и главного исполнителя многих из этих планов, было необходимо.
Уже в царском доме, в той самой Малой приемной, где еще утром мы с Иваном раскладывали карты и чертежи, нас пригласили к столу. На этот раз он был накрыт не для официальных переговоров, а для ужина — простого, но сытного, как это было принято у Долгорукова. Дымящееся жаркое из дичи, печеный картофель, квашеная капуста, свежий хлеб и, конечно, кубки с вином и пивом.
Атмосфера была расслабленной, почти дружеской. Олег Святославович, скинув свой походный колет и оставшись в просторной льняной рубахе, чувствовал себя явно в своей тарелке. Он громко смеялся, рассказывая какие-то байки из своей военной молодости, стучал кулаком по столу так, что подпрыгивала посуда, и то и дело восклицал, обращаясь то к Долгорукову, то ко мне:
— Ай да день сегодня выдался, а, Алексей Петрович! И место знатное нашли, и планы наметили! А все благодаря нашему барону! — он хлопнул меня по плечу своей тяжелой ладонью, отчего я едва не поперхнулся вином. — Я тебе так скажу, Кулибин, — он понизил голос, заговорщицки подмигнув, — ты не просто инженер, ты — стратег! Колдун, не иначе! Подумать только, — он снова расхохотался, — ты же не просто аванпост там задумал, а целую неприступную крепость! С ловушками, с сигналами, с этой твоей… ай, да не важно, лишь бы работало! Если мы такое на Севере отгрохаем, да еще и оружием твоим новым вооружимся — к нам и черт не сунется! Не то что эти дикари лесные!
Долгоруков, сидевший напротив, лишь улыбался, наблюдая за буйством своего нового союзника. Он явно был доволен тем, как складывается вечер, как Романович проникся идеей освоения Севера и, что немаловажно, как высоко он оценил мои способности.