Время словно сжалось, превратилось в череду коротких, ярких вспышек. Вот Руслан, стоя спиной к спине с Олегом, отчаянно отбивается от двух наседающих рукеров. Его Чо-Ко-Ну работает без остановки, болты сыплются градом, но твари все лезут и лезут. Олег прикрывает его своим щитом с шипом, то и дело нанося короткие, смертоносные выпады.
Вот Миша, самый молодой из хламников, с перекошенным от ярости лицом, рубит мечом направо и налево, его клинок сверкает в тусклом свете, пробивающемся сквозь листву. Он уже не мальчишка, он — воин, защищающий свою жизнь и жизни товарищей.
Вот сотник Борис по кличке «Рыжебородый», с боевым кличем врезается в самую гущу тварей, его двуручный топор свистит в воздухе, оставляя за собой кровавые следы. Рядом с ним — его люди, такие же яростные, такие же отчаянные.
А вот Игнат, седоусый новгородец, спокойно и методично командует своим отрядом, его голос звучит твердо и уверенно посреди этого хаоса. Его воины, сомкнув щиты, медленно, но верно теснят рукеров, не давая им прорваться к центру, к повозкам с провиантом и где Иша, не обращая внимания на опасность, уже перевязывает чью-то рану.
Я сам оказался в самой гуще. Один из рукеров, обойдя меня сбоку, прыгнул, целясь в горло. Я успел отшатнуться, одновременно выстрелив ему в брюхо. Тварь взвизгнула, но по инерции все же задела меня зубами, оставив на плече несколько глубоких, кровоточащих царапин.
Боль обожгла, но я даже не обратил на нее внимания. Перезарядка. Снова выстрел. Еще одна тварь рухнула, захлебываясь собственной кровью.
Я чувствовал, как тело работает на пределе. Мышцы горели, дыхание сбивалось, но я продолжал двигаться, стрелять, уворачиваться. Странное, почти пьянящее чувство охватило меня — смесь ярости и какого-то холодного, отстраненного расчета.
Я был здесь, в этом бою, каждой клеточкой своего существа, и одновременно — наблюдал за всем как бы со стороны, анализируя, просчитывая, принимая решения.
И я понимал — мы побеждаем. Да, рукеры были сильны, яростны, их было много. Но мы были сильнее. Сильнее духом, сильнее дисциплиной, сильнее оружием. И сильнее единством. Не зря говорят, что человек — самый страшный зверь на планете. И не только потому, что вооружен, нет. Обезьяна с гранатой тоже может быть страшной. Мы страшнее потом, что мы мыслящие, хитрые и анализирующие.
Натиск тварей начал ослабевать. Они все еще атаковали, но уже не с прежней отчаянной яростью. В их злобных глазах появился страх, если такую эмоцию можно считать у диких тварей Севера. Они начали отступать, пятиться и озираться по сторонам в поисках маневра для побега.
— Добить гадов! — рявкнул Борис.
Воины с яростными криками бросились за отступающими рукерами, добивая тех, кто не успел убраться. Через несколько минут все было кончено. Поляна перед нами была усеяна трупами бурых, когтистых тварей. В воздухе стоял тяжелый запах крови, железа и пота.
Потерь у нас, к счастью, не было. Несколько раненых, в основном царапины и ушибы. Порванная одежда, несколько сломанных щитов да изрядно попорченный брезент на повозке. Но все были живы. Мы выстояли.
Я опустил самострелы, чувствуя, как дрожат руки. Адреналин отступал, уступая место гулкой, всепоглощающей усталости. Я подошел к одной из убитых тварей, осторожно перевернул ее мыском сапога. Мерзкое создание. Мутант. Порождение этого искалеченного мира. Откуда они взялись? Что заставило их напасть на нас с такой яростью?
— Первый раз таких вижу, — сказал я Ивану, который подошел ко мне, тяжело дыша и вытирая пот со лба рукавом.
— Рукеры, — повторил он, голос его был хриплым и мрачным. — Твари мерзкие, да. Обычно держатся своих нор, глубоко в лесу. Не любят они выходить на открытые пространства, к трактам. Что-то их спугнуло, заставило выйти сюда. Или… — он посмотрел на меня внимательно, его глаза сузились. — Или они учуяли нас. И решили разведать, что мы такое и можно ли нас попробовать на зуб. Нужно будет теперь держаться еще внимательнее. Эти твари очень злопамятны. Если они запомнили наш запах, наш след… они могут вернуться.
Мысль о том, что эти твари могли целенаправленно охотиться на наш караван, была не из приятных.
К заводскому комплексу мы подошли уже ближе к вечеру. Солнце садилось, окрашивая небо в кроваво-красные тона. На фоне этого зловещего заката руины цехов, ржавые остовы оборудования, заросшие бурьяном площадки, выглядели особенно мрачно и удручающе.