Их личная дуэль на мгновение потеряла всякий смысл. Они замерли, как и все остальные на этом поле боя, и уставились на то место, где только что сражался Саша.
Скворцов смотрел на пылающий силуэт, на юношу, объятого чистым, белым пламенем, которое не коптило, не дымило, а просто сияло, поглощая свет и тени вокруг. И в его старых, мудрых глазах отразился не просто шок. А ужас. Глубокий, почти забытый ужас узнавания.
Перед его внутренним взором, словно выцветшие кадры старой хроники, пронеслись картины былого. Картины, которые он так старался забыть.
Руины городов, дымящиеся воронки на месте цветущих полей. И силуэты. Пылающие силуэты людей, потерявших себя, поглощенных собственной, вышедшей из-под контроля силой. Это были маги. Великие маги, которые в пылу Рунических Войн, в отчаянии, в ярости, переступали грань. Они становились не просто проводниками магии — они становились самой магией. Неконтролируемой, разрушительной, сжигающей все на своем пути, и в первую очередь — их собственные души, их разум.
Он видел это. Он сражался с ними. И он помнил, чем это всегда заканчивалось. Пеплом. И пустотой.
Он смотрел на Сашу, на его горящие белым огнем глаза, на его лицо, лишенное всяких эмоций, кроме холодной, всепоглощающей ярости. И понимал.
История совершила очередной оборот. И, как известно, она любит ходить по спирали и повторять события.
— О нет… — прошептал он, и в его голосе прозвучало отчаяние. — Только не это… не снова…
[К’тул]
К’тул с нескрываемым, почти научным любопытством наблюдал за пылающей фигурой Саши. Ужас, охвативший всех остальных, его не трогал. Напротив, на его высохшем, похожем на череп лице, играла кривая, презрительная усмешка. Он видел подобное и раньше. Много раз.
— Вот оно что. Спонтанный, — насмешливо каркнул он. — Это мы уже проходили, мой мальчик. Классический случай магического перегрева. Очень эффектно, не спорю. Но также и предсказуемо. Потерпи немного, скоро все кончится. Выгоришь дотла, как свечка, и дело с концом. Хотя… — он хищно прищурился, — я, пожалуй, тебе помогу. Ускорю процесс.
Он уже начал сплетать в воздухе сложную руническую вязь, намереваясь нанести решающий удар по Скворцову, чтобы затем спокойно, со знанием дела, разобраться с этим самовоспламенившимся юнцом.
Но он не успел.
Саша, все еще объятый чистым, белым пламенем, повернул голову. Его глаза, теперь два пылающих колодца, в которых не было ничего человеческого, сфокусировались на К’туле. И он ринулся вперед. Не побежал, не пошел — он пронесся над выжженной землей, как комета, оставляя за собой шлейф из раскаленного воздуха.
Скворцов, видя это, отступил, понимая, что вмешиваться сейчас — самоубийство. Это была уже не дуэль магов. Это будет очень поучительная расправа для зазнавшегося ренегата. Поучительная с одним исходом.
К’тул не дрогнул. Он был готов. Уверенность в собственном превосходстве, в своем многовековом опыте, была непоколебима. Он вскинул свой посох, и воздух перед ним сгустился, превращаясь в черный, поглощающий свет щит.
— Глупец! — прошипел он. — Ты думаешь, твоя неконтролируемая ярость способна пробить мою защиту?
Саша врезался в щит. И щит рассыпался, как стекло, разлетевшись на тысячи темных осколков. Ударная волна отбросила К’тула на несколько шагов назад, заставив его пошатнуться. Невероятно. Сила этого «спонтанного» была куда больше, чем он предполагал.
Старый маг пришел в ярость. Он перестал играть, перестал оценивать и начал сражаться, как в последний раз, выжимая из себя все соки.
— Идрис, треклятый болван, чего стоишь⁈ — гаркнул он и бросил быстрый взгляд, но очень скоро заметил, что Идрис занят другой проблемой. Он стоял на месте, как вкопанный, а его взгляд пространно блуждал. Ктул, успел сообразить, что случилось и поэтому прошипел: — Треклятая девчонка!
Земля под ногами Саши вздыбилась. Из разломов вырвались десятки костяных рук, пытаясь схватить его, утащить под землю. Но они сгорали, не успев даже коснуться его пылающего тела.
К’тул выкрикивал заклинания, одно за другим. Черные молнии некротической энергии срывались с его посоха, но они растворялись в белом пламени, окружавшем Сашу. Сгустки тьмы, способные высасывать жизнь, просто испарялись, не достигая цели.
Это было похоже на то, как мотылек пытается пробить стену огня. Бесполезно. Бессмысленно.
К’тул отступал, его лицо исказилось от ярости и непонимания. Как? Как этот мальчишка, этот выскочка, мог противостоять его древней, темной магии?
А Саша наступал. Он не использовал заклинаний. Он был самим заклинанием. Он просто шел вперед, и все вокруг него плавилось, горело, обращалось в прах. Он протянул руку, и из его ладони вырвался поток чистого, белого огня.
К’тул едва успел выставить новый щит, но и тот продержался лишь мгновение. Пламя обожгло его, заставив взвыть от боли. Его древняя, иссохшая мантия затлела.
Отчаяние. Впервые за многие столетия К’тул почувствовал его ледяное прикосновение. Он понял, что проигрывает. Что эта битва может стать для него последней.
И тогда он решился на последний, самый отчаянный шаг. Он выхватил из-за пазухи тот самый маленький, невзрачный камушек — очерненное, напитавшееся кровью и страданиями Сердце Дикой Руны.
— Ты сам этого захотел, мальчишка! — прохрипел он, поднимая артефакт над головой. — Сейчас ты познаешь истинную силу! Силу Хаоса!
Камень в его руке вспыхнул багровым светом. Темная, вязкая энергия хлынула из него, окутывая К’тула защитным коконом. Щит, сотканный из самой сути страдания и смерти, был почти непробиваемым. Пламя Саши, ударившись о него, отскочило, не причинив вреда.
К’тул рассмеялся. Его каркающий, дребезжащий смех был полон триумфа. Вот она, сила! Вот оно, превосходство! Теперь он был неуязвим! Теперь он сможет размазать этого мальчугана, как кусочек масла по сковороде, а следом — весь мир!
Он начал сплетать новое, еще более страшное заклинание, намереваясь не просто убить Сашу, а поглотить его силу, его пламя, сделать его частью своей собственной мощи.
Но он не учел одного.
Сердце Руны, которое он держал в руке, которое он считал своим покорным рабом, внезапно задрожало. Оно почувствовало другую силу. Родственную. Первородную. Чистую энергию той самой руны, что была вживлена в мозг Саши.
Для артефакта, пусть и очерненного, пусть и искаженного темными ритуалами, это было как встреча с давно потерянным братом. Как возвращение к истокам. Если бы К’тул не был магом-ренегатом, который только использовал магию для своих черных целей, а остался на пути таких, как Скворцов, то, возможно, спустя несколько десятков лет ему бы и удалось узнать, что пошло не так.
В тот самый момент, когда К’тул уже был готов нанести решающий удар, багровый щит вокруг него дрогнул и… исчез. Просто растворился в воздухе. Артефакт в его руке перестал излучать тьму. Вместо этого он вспыхнул чистым, голубым светом, тем самым, что сиял, когда Ядро было запущено, и вырвался из ослабевших пальцев мага, устремившись к Саше.
К’тул замер. На его лице отразилось полное, абсолютное непонимание, которое быстро сменилось ужасом осознания.
— Нет… — прошептал он. — Не может быть… Предательство…
Артефакт, его последняя надежда, его ключ к могуществу, предал его. Он выбрал другого хозяина. Выбрал по праву Сильнейшего и праву Чистейшего.
Да, магия барона Александра Кулибина была первородной. В его жилах буквально текла сама магия в таком виде, в каком она существовала вне человеческих манипуляций.
Саша, не обращая внимания на парящий перед ним камень, просто шел вперед. Он поднял руку, и пламя, сорвавшееся с его пальцев, окутало древнего мага.
Защита К’тула рухнула окончательно. Он закричал. Пронзительно, отчаянно, как смертельно раненый зверь. Его крик был полон не только боли, но и обиды вкупе с недоумением.
Саша сжигал его. Медленно. Безжалостно. Превращая в пепел вековую злобу, коварство и жажду власти.