Я молча взирал на одетого в идеальное золотое кимоно императора, на его чалму потрепанную от времени, на его руки, на которых были десятки браслетов и серебряных колец с рубинами и начертанными на них символами. На его бороду, в которой заметно прибавилось седины всего лишь за сутки. Я смотрел на все, что угодно, но только не в глаза Императора и на то, что он держал в левой руке. Обгоревшую, безглазую, но все еще живую голову его сына.
Я молча склонил голову и мой позвоночник захрустел, сгибаясь в поклоне, но меня остановили.
— Не надо, — устало проговорил император и подошел к Арии, что лежала на каменном полу, не в силах сесть.
Император наклонился и заглянул под шелк, Ария смотрела на императора, хоть я и не видел, но это читалось по глазам императора.
— Неплохо, — усмехнулся император. — Красивая, умная, властная… Была, и такой уже не станет.
— Ваше вели… — донесся слабый голос Арии,
— Молчи, — приказал Император Арии. А затем спросил у меня. — Кормил?
— Нельзя, — тихо ответил я. — Поил своей кровью, иного желудок не выдерживает, она лишь скудно пила в течение многих дней в рабстве.
— Без еды можно долго протянуть, а вот без воды, — усмехнулся Император. — Да, сынок? Может пора закончить с твоим глупым бессмертием?
Я видел, как обугленная голова задвигала губами, беззвучно отвечая отцу лишь на им двоим известном языке.
— Приготовить мою комнату для омовений, — проговорил в пустоту император и указал на сверток шелка. — Омыть это, одеть и вернуть сюда.
В зал вошли женщины в черных одеждах и аккуратно подняли сверток шелка. Когда они поднимали тело, из свертка вывалилась худая, словно кость, рука, когда сверток проносили мимо меня, рука схватилась за рукоять моего ножа.
— Дай, — слабо проговорила рабыня, которая должна была питаться долгое время лишь… Не-ет, я не буду даже думать об этом, не просто так она отказывалась от еды. Тем временем голос из свертка продолжал требовать от меня. — Нужно, дай.
Я отдал нож одной из женщин, и она положила нож внутрь свертка, засунув туда и руку, и они удалились из комнаты.
— Холодно, — проговорил император и указал на место у камина.
Мы сели и молча смотрели на огонь.
— Омовение ей поможет. Но что она сделает с твоим ножом? — решил заговорить первым император.
— Не знаю, больно падать в пропасть с вершины самой высокой горы.
— Запрет на самоубийство есть?
— Нет.
— Понятно. Как же мне лучше убить сына? Как думаешь?
— Разбить голову и пожарить на сковородке, до углей, до праха.
— Но можно и не разбивать, это продлит мучения, ведь так?
— Можно, но придется слишком долго жарить в собственном соку.
— Сейчас принесут сковороду, жарить будешь ты, пока я занимаюсь твоим… Как бы это назвать, созданием. М-да, не хочу его убивать сам, ведь все-таки я его отец.
— Понимаю, — выдохнул я. — Вам какой прожарки?
— Ну, сперва жги одну сторону до корки, а я почитаю по губам, что сын захочет мне рассказать. Но всю остальную голову на медленном огне, с маслом. — усмехнулся император. — С дорогим заморским маслом, которое он так любил. Как-никак он же все-таки принц.
Стихией огня я успокоил пламя в камине, мне принесли сковородку и я налил в нее немного масла.
— Масло не жалей, и вина добавь, — проговорил император, а в этот момент в зал вошла Ария, своими ногами. В черном костюме, как у Исау, с моим ножом за поясом и обритой им же головой. Я видел ее стихией земли и кровавым оком, не поворачиваясь. — Он его тоже любил…
— Ваше величество, — склонившись, проговорила Ария. — Я благодарна за…
— Зачем вы говорите это мне? — приблизился к рабыне император. — Вы должны говорить это ему…
— Мне нечего ему сказать, — твердо ответила Ария. — Совсем, ваше величество.
Я не стал оборачиваться, чтобы увидеть ухмылку на лице императора, я был занят. Я укладывал на сковороду голову принца.
— Нечего? Вы забрали его деньги, забрали один из его ножей, чтобы совершить ритуальное обривание, он потратил на вас свое желание, что я даровал ему, и вам нечего ему сказать?
— Нечего. Я хочу получить второй нож в дар. Он получил их в дар, когда я была его Хозяйкой, когда он был моим рабом, а все, что есть у раба, принадлежит и хозяину. С ними он стал свободным, — тихо проговорила рабыня. — Теперь он мой хозяин, круг замкнулся и…
— Вот, — перебил я рабыню, доставая нож и протягивая его вверх, продолжая сидеть у камина и уже держал над огнем сковороду. И потому я не мог развернуться, да и не хотел я увидеть Арию. — Если сможет взять за лезвие рукой, пусть берет мои ножи себе в дар.