— Послание от твоего тайного поклонника? — мужчина закрыл дверь, но не стал подходить ближе.
— Естественно, — Лайфастер тряхнул головой, прогоняя прочь навязчивые мысли, а затем ещё раз перечитал послание.
Ольё, как и всегда, пользовался шифром. Ничего не значащие слова только для них двоих обретали смысл… Лай читал о том, что совсем рядом с академией будет проходить отряд наёмников, перевозящих награбленное по велению короля. Вероятно, его задачей в таком случае станет, во-первых, уничтожение, во-вторых, поиск улик против правителя-тирана; если, конечно, ректор не задумал какую-нибудь игру посерьёзнее…
Тактическое планирование отходило Лайфастеру, но стратегическое всегда брал на себя Ольё: хотя последний частенько проигрывал в битвах, обойти Лая во время долгосрочных кампаний для него почти ничего не стоило. Поэтому и сейчас парень собирался довериться невольному сообщнику… вместе они, возможно, по-настоящему смогли бы справиться.
Лайфастер бросил письмо под дверь и двинулся к лестнице. Уже спустившись на несколько ступеней, он обнаружил, что Фео остался позади, а потому спросил:
— Идёшь?
— Ты действительно собираешься провожать меня к ректору? — нервно улыбнулся мужчина.
— Сходим вместе, — Лай довольно улыбнулся, убирая руки за спину.
Тот пожал плечами и двинулся следом:
— Мне казалось, ты не захочешь афишировать наши отношения, даже если я попрошу.
Пролёты мелькали перед глазами. Общежитие ещё мирно спало: мало кто из его обитателей желал в единственный свободный день подниматься ни свет ни заря и отправляться в сомнительные путешествия, а потому ни преподавателей, ни студентов не было видно. Парочка столкнулась только с посапывающим на своей кровати комендантом, который видел уже который сон и явно ничуть не беспокоился тем, кто и куда идёт…
Лай толкнул дверь наружу и первым вдохнул чистый и чуть прохладный запах осени. Ещё несколько дней назад стояла жара, но теперь новый сезон постепенно перетягивал на себя одеяло… парень поёжился. Утренний ветерок растрепал его волосы и проник под одежду, вынуждая ёжиться и жалеть о том, что надел свой плащ, а не выданный академией — последний был потеплее.
— Ректор в любом случае будет в курсе того, с кем я сплю, хочу я этого или нет, — Лайфастер неловко улыбнулся. — Могу я задать свой вопрос сейчас?
— Спрашивай, — Фео почти что с головой укутался в плащ. Уж он-то явно не практиковал ранние прогулки…
Лай довёл мужчину до ближайшей подворотни, где они могли хотя бы пародировать уединение, и тогда, остановившись, но не оборачиваясь к нему, задал вопрос, за который их обоих могли бы казнить без разбирательств.
— Ты хотел бы стать королём, Феоф?
И если до того Фео казался спокойным и расслабленным, то теперь он тихо вздохнул, пряча взгляд. Напряжение выдавала каждая клеточка его тела… и Лайфастер прекрасно знал, в чём дело. Он бы и сам ни за что не решился на подобное, если бы не так давно этот человек не показал ему нечто большее, чем просто вынужденное молчание. Даже если ничего не выйдет… парень держал руку наготове. Всегда можно было избавиться от ненужного, совершив всего лишь одно движение мечом.
Он уже не раз поступал подобным образом…
— Это невозможно, — мужчина стёр со лба пот. — Дядя ни за что не уступит, какие бы аргументы мы ни приводили. Плевать он хотел на правду и честность…
— Ответь на вопрос, — Лай повернулся, заглядывая в чужие глаза. Он видел то же страстное желание, которое читалось в его собственных в те мгновения, когда парень позволял себе это, рассматривая собственное отражение в зеркале. Вероятно, ответ и не был нужен.
Фео устало улыбнулся:
— Да, если это поможет людям. Я не хочу видеть, как они страдают.
— Вот как, — Лайфастер шагнул ближе, оказываясь впритык к мужчине. Он молчал, глядя вверх, чтобы видеть выражение чужого лица.
— И всё? Это социальный опрос, чтобы добиться моей казни? — Фео коснулся щеки Лая, осторожно лаская нежную кожу пальцами.
Парень громко фыркнул, но не отодвинулся, позволяя чужой руке скользить по щеке, вызывая приятную дрожь по всему телу. В это прохладное утро он и не ожидал встретить единомышленника… принципы этого человека так напоминали его собственные! А ещё мужчина почти ничего не боялся: веруя в себя и в правое дело, решался на сумасбродства, которые даже сам Лай себе не позволил бы.