Егорка-то от учёбы никогда не уставал, он учиться всегда рад, да только у учителей столько сил нет учить, сколько Егорка учиться хочет. А если Егорка от школы не устал, то почему же он в лагерь поехал? Из-за Фроси, конечно, из-за чего же ещё. Фрося поехала в лагерь с "Сентябринками"*, и Егорка поехал. Они с Фросей как ниточка с иголочкой, куда она, туда и он. А вдруг Фросе помощь понадобится или защитить потребуется, а Егорка тут как тут. От кого защитить - не знаю, да и Егорка сам не знал. Может где и есть мальчишки, которые девчонок обижают, но я таких никогда не видела. У нас в Сибири так заведено: девочкам надо помогать и всегда их защищать. А иначе какой же ты парень? Кто девочку обидит, тому никакого почёта, один позор, да и другие мальчишки вздуть за это могут, вот и получается себе дороже девчонок обижать: и позорище, и синяки да шишки. Поэтому Фросю обидеть в лагере никто не мог и Егорка это знал. Знал, но всё равно вместе с ней поехал. На всякий случай. Так надёжнее. Вот и оказался Егорка на берегу солёного озера в самом лучшем лагере на свете. Таком же, как и все остальные.
Глава 2
В лагерь Егорка впервые в жизни попал. И лагерь ему не понравился. Совсем. Всё было не так, как он ожидал. И совсем не похоже на кино про Петрова и Васечкина или про Костю Иночкина. Это был какой-то не такой лагерь! Неправильный. В этом неправильном лагере вставать приходилось каждое утро ни свет ни заря, и не буркнешь: "Встаю", - а сам головой под подушку занырнёшь и дальше спишь, как у бабушки в деревне. Нет. В лагере встаёшь и на зарядку идёшь. А на улице зябко, сыро, роса на траве и настроение пасмурное, даже если на небе ни тучки. Лагерь Егорка не любил. Особенно по утрам, спросонья. И ещё днём немножко, когда всякие там линейки и мероприятия, и строем ходить надо, и глупые речёвки возле столовой кричать: "Открывайте шире двери, мы голодные как звери!". Егорке представлялось стадо бегемотов, носорогов, зебр или стая львов, или ещё каких-то неуместных в лагере животных. И кто только эти кричалки придумывает? Ну и вечером, конечно - Егорка терпеть не мог дискотеки, и кто их только выдумал, девчонки танцуют, а он стоит, скучает, стенки подпирает и вздыхает. Он из-за этих дискотек домой бы уехал давно. Но Фрося-то здесь останется, а куда же он от неё уедет? И Егорка терпел. Ждал, когда смена кончится. Ну, это первые денёк-другой. А потом Егорка в кружок моделирования записался, и в пионербол играть научился, и книжку Жюль Верна в библиотеке взял, и как-то сам не заметил, как в лагере обжился и прижился. Только очень по звёздам скучал. Дома-то у Егорки привычка была по ночам на небо смотреть и звёзды разглядывать, а в лагере распорядок, ночью спать надо. А как же спать, если со звёздами не поговорил, про день им не рассказал, их рассказ не послушал, если ночное небо колыбельную тебе не спело, как же тут заснёшь? Егорка, хоть сам петь и не умеет, а песни звёзд понимает и все-все созвездия на небе знает, только глянет и сразу узнаёт и рукой им машет: "Привет, Лебедь*!", "Добрый вечер, Дракон*!", "Ой, до чего ж ты сегодня нарядная, Бетельгейзе*! В гости собралась?" Посидит у окна, поболтает со звёздами и сам не заметит, как уснёт. А в лагере разве разглядишь звёздное небо из окошка, москитной сеткой затянутого, разве поговоришь с небесными друзьями, когда рядом соседи по палате разговаривают? В лагере - спать, и никакой астрономии! И Егорка мучился, ворочался, засыпал без звёзд трудно и непривычно долго. Как там они без него, на небе-то? Соскучились? Ну что за мука такая мученическая, неужели нельзя астронимический лагерь сделать, чтобы дети там по ночам в телескоп звёзды разглядывали, а днём лекции слушали? Егорка вздыхал, мечтал, и в конце концов засыпал. И во сне видел яркие россыпи звёзд на чёрном бархатном небе. А порой случалось и новое созвездие открывал. Во сне. Даже жалко утром просыпаться было.
А Фросе в лагере всегда нравилось. У Фроси с утра настроение распрекрасное, даже если всё небо тучами затянуто, она светится как солнышко. А когда у Фроси настроение хорошее, она всё время что-то напевает и сама этого не замечает. А Егорка всё замечает и всё запоминает, и выводы делает. И удивляется: как так, Фрося в лагере каждый день радуется, и не скучно ей тут? И не надоедает? А Фрося удивляется: да как же не радоваться, когда такое всё чудесное и интересное кругом? Сосны разлапистые до небес вымахали, а корни у них такие причудливо переплетающиеся и огромные, что на них как на лавочке сидеть можно. Если смолой испачкаться не боишься, конечно. Фрося не боялась. Она любила сидеть, прислонившись к толстому сосновому стволу, и вдыхать густой сосново-морской запах. От озера пахло морем, путешествиями, дальними странами. По утрам Фрося просыпалась и сначала не могла понять, что она в лагере - ей казалось, что она с родителями на море. И запах тот же, и плеск волн, и чайки кричат. Фрося очень любила море, и "Сентябринки" любила тоже, и в лагере она каждый день радовалась-радовалась и никак нарадоваться не могла. "Никакое это не море, - объяснял ей Егорка, - это фитопланктон. Рачки всякие мелкие." Фрося никаких рачков в озере не замечала, а замечала, что вода солёная все царапины лечит, сначала щиплет, конечно, а потом - оп, и нет царапушки. А ещё на этой воде лежать хорошо. Ты на ней лежишь, а она тебя держит. Без всяких надувных кругов и рукавов. Море! Самое настоящее. И берег песчаный, и пирс, и вышка спасателей - всё это Фросю радовало. И сосны, и клумбы возле деревянных домиков, и сами домики. А больше всего Фрося радовалась, что со своими родными "Сентябринками" приехала, у них в лагере отдельный отряд, так и называется "Сентябринки", они каждое лето в этот лагере ездят всем ансамблем. "Сентябринки" - это ансамбль такой детский, Фрося в нём поёт. Фрося петь очень любит. У неё голос тонкий, звонкий, колокольчик, а не голос. А Егорка слушать любит. Фрося поёт - Егорка слушает. Фрося с "Сентябринками" репетирует, поёт, к всемирному чемпионату детских хоров готовится, новые партии разучивает. А Егорка сидит в беседке неподалёку, слушает и на солнышке жмурится. Хорошо поют, красиво!
Если спросить про лагерь Егорку и спросить Фросю - получается два совсем разных рассказа, как будто они в разных местах лето проводят. А на самом деле лагерь-то один, просто люди разные и мир видит каждый по-своему. Вот и лагерь у каждого свой.
Поначалу Егорку с Фросей в лагере дразнили "тили-тили-тесто, жених и невеста!". Ну, а кого же не дразнили, если он с девочкой дружит? Егорка не обижался. Дразнят, а сами завидуют. Что с них, завистников взять? И так страдают. И Егорка не обращал внимания на дразнилки, он-то знал: уж кто настоящие жених и невеста, так это его двоюродный брат Михаил с Фросиной крёстной Марусей, у них и свадьба не за горами. А с Фросей Егорка просто дружит. Дразнилки Егорка пропускал мимо ушей, а когда не замечаешь, то и дразнить перестают - ну какой же смысл дразнить, если ты не обижаешься? Неинтересно. Вот и перестали Егорку с Фросей дразнить, а стали уважать. Идут Фрося с Егоркой по лагерю, смеются, о чём-то своём шепчутся, а никто уже им вслед не кричит и не обзывается. Только девчонки тихонько охают, каждой ведь хочется, чтобы и с ней мальчик дружил.
Глава 3
Утро в лагере совершенно особенное, ни на что не похожее! Сначала громкоговорители голосом группы "312" поют "Доброе утро, страна! Давно проснуться пора!" и все отряды просыпаются, в спортивные костюмы одеваются и на зарядку бегут. Бредут то есть. Сонные, невыспавшиеся. Фросе всегда смешно смотреть на эти хмурые ручейки, уныло текущие к стадиону. А потом попрыгают-побегают, разомнутся, да как разойдутся и ну давай играть, и не остановишь их, воспитатели еле-еле свой отряд к завтраку угомонить смогут. И откуда только у этих детей энергия берётся? Только что спал и недоволен был, что разбудили, а чуть разыгрался - и не остановить. Малышей особенно. Фрося часто вожатой Маше помогала с маленькими водиться. "Сентябринки" - отряд необычный, в нём всех возрастов дети, и дошкольники, и старшеклассники, все вперемешку. А как же иначе, это же детский ансамбль, в нём дети растут, живут, кто-то только пришёл из садика, а кто-то уже скоро в институт уйдёт. И Фрося в "Сентябринках" росла, жила и уходить никуда не хотела. Ни в институт, да когда он ещё будет, никуда. Вот так бы всю жизнь жила и жила в "Сентябринках", на занятия к Инессе Валентиновне бегала, на концертах с ансамблем выступала, да на конкурсы ездила, на всякие олимпиады хоровые, чемпионаты мировые, большими девочками Ирой* и Машей* восхищалась, и пусть бы так всё и оставалось. Навсегда. Разве нельзя так всю жизнь прожить и не взрослеть вовсе?