- И че? Типа, думаешь, тебе поверят?
- Поверят. Моя мать работает здесь довольно давно. Я знаю весь учительский состав лично, а с директрисой чай пью на выходных, - для убедительности мальчишка чуть поднял подбородок. Это не было правдой, по крайней мере, про директрису, но они не могли этого знать наверняка.
Подростки переглянулись, интересуясь мнением друг друга. Оба на миг показались сомневающимися, однако, попытки отделаться от незваного гостя не бросили.
- Даже если так. Нам до этого дела никакого нет, иди, жалуйся. Ябеда.
Влад поспешил ответить, глядя на хулиганов теперь изучающе.
- Если бы это было так, вы бы не завели Таню так далеко от оживленного коридора. У тебя костяшки сбиты, дрался недавно. Могу поспорить, что ты этим часто занимаешься, значит, имеешь какие-то проблемы. И вообще, вы оба точно не впервые в такой ситуации, в таком случае любая жалоба может стать для вас последней в этой школе.
Огромный парнишка замялся. Оглядел сообразительного ребенка сначала растеряно, а потом со злобой, оскалившись. Видимо, не желая рисковать, кинул сумку под ноги Тани и с угрозой двинулся в его сторону. Мальчик замер, будто приросший, не в силах двинуться. Даже руки держались ровно по туловищу. Дыхание участилось, ноги дрожали, с трудом удерживая вес тела. Мозг никаких указаний о побеге не давал.
Незнакомцы прошли рядом, нарочно толкнув Влада в бок по очереди. Тот оба раза пошатнулся, прикрыв глаза от неожиданного грубого взаимодействия, но более - никак не среагировал.
Едва голоса стихли, Таня кинулась к нему, позабыв о сумке, которую так долго отбивала. Она прижалась к недвижимому телу, руки обвили тонкую шею. Не плакала и даже, наверное, не переживала - просто была благодарна, что все закончилось хорошо.
Защитник смотрел на пол, где лежала сумка с разбросанными около нее учебниками. Они легли, пачкая белые листы о грязную плитку. Рядом - оранжевый пенал-книжка и длинная розовая линейка. Влад моргал, бегая глазами от одного предмета к другому, не осознавая, что с ним говорят. Кровь так громко била в ушах, что остальные звуки померкли.
- ... осторожнее. А то плохое что-то случится, - голос Тани по нарастающей пробился сквозь пелену.
- Да. Да, конечно, - рвано кивнул он. Слух вновь притупился, улавливал лишь часть информации. Девочка опустилась на корточки, намереваясь собрать содержимое сумки.
- Они... знаешь... на первом этаже? Мама... чтобы я Нине... что папа... Это сложно объяснить... он... из-за брата... я говорила? Никита... так зовут... а теперь он взял... и... там... представляешь? Я бы так не смогла. Уж... но... мы... и... д? В... д? Влад?
Мальчик тряхнул головой, пытаясь вернуть себя в настоящее. Ему почему-то стало физически плохо, а это редкое явление.
- Все в порядке, - он спешно сел рядом, собирая выпавшие тетрадки. - Так что там Никита?
Таня, увлеченная рассказом о брате, снова затараторила. Влад насильно сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло. Наверное, больше всего в этой жизни он боялся только физической боли. Мысли о том, что она была так близко всего минуту назад, заставляли его снова и снова погружаться в себя.
Закончив, ребята вышли из закутка. Беляев проводил подругу к ее кабинету и пообещал встретить позже, чтобы проводить на остановку. Уже по дороге к нужному кабинету вспомнил, что опять должен был пойти домой с мамой. Отказываться от собственного предложения не стал, просто решил разобраться с этим потом.
Уже после уроков Таня прибежала сама. Предупредила, что на прошлой перемене приехал ее папа, и они с Ниной поедут домой с ним. Владу оставалось только дождаться Веру Павловну.
***
- У мамы в тот день было много уроков и репетиторство, так что она отправила меня домой одного, - мужчина впервые улыбнулся так, как улыбался всегда. Такой вид был знаком Роману слишком хорошо: губы Вампира изогнулись в подобии злобной насмешки, глаза засверкали от внутреннего пламени. - И я пошел. По пути меня поймали те малолетние гавнюки. Чуть не сломали нос, раза три пнули в живот. Тогда же мне впервые заехали по лицу. Не самое приятное воспоминание из детства.
***
Влад пришел в себя, когда солнце уже садилось. Он не падал в обморок, просто сидел под забором какого-то здания, пытаясь отойти от шока и боли. Глаза видели слабо, в них упрямо плясали черные пульсирующие точки. Пытаясь двинуться, мальчик неизменно сходил на слезы - боль в животе казалась адской. Его тошнило, мышцы будто были облиты железом, горели, тянулись к земле под собственной тяжестью. Он не помнил, сопротивлялся ли в нечестной драке, говорил ли что-то - видимо, от стресса его помять полностью стерла эти отрезки воспоминаний. Хотелось лечь и уснуть.