- Да. Не вывозить же.
- Но зачем?
- Просто сделай.
- Ладно.
Отдав все распоряжения, Влад поплелся в старую спальню, где была Ангелина. Туда перенесли ее кроватку, и Стас уже качал девочку, наблюдая за ней с нескрываемой грустью.
- Как она?
Принц вздрогнул. От его взгляда Влад почти на автомате дернулся в попытке сжаться или прикрыть себя. Мялся в нескольких метрах от близких, желая спрятать глаза из-за опаляющего стыда. Почувствовал себя монстром. Пугающим, отвратительным, не достойным стоять рядом со своим ребенком.
- Хорошо. Спит.
- Я дальше сам.
Стас неуверенно выпрямился, с тревогой оглядев друга. Затем посмотрел на малышку.
- Стас?
- Ты… - блондин поджал губы и повел головой, перекрывая самому себе возможность сказать. Желание произнести нечто непоправимое прошло через несколько долгих секунд. Он только разочарованно выдохнул и молча обогнул Влада, покидая комнату.
Подойдя ближе к дочери, молодой человек обернулся. Стас задержался в проходе, наблюдая за ним. Вышел, спустя мгновение, так и не убедив себя, что все в порядке.
Влад медленно подошел к кроватке. Ангелина мирно спала, сложив одну ручку на груди, а вторую вытянув по направлению к бортику. Она даже не подозревала, что произошло несколько минут назад. Не знала, что мама больше не придет.
Отец склонился над колыбелью. Он был разбит. Ему хотелось рыдать, упасть на колени, закричать, не помня себя, чтобы освободить эту застоявшуюся боль, но она сидела внутри слишком долго. Превратилась в окаменевшую почву, которую не пробить.
По стенам детской бегали отсветы от пламени, разгорающегося за окном. Плясали, извивались, словно издеваясь над сгорбленной фигурой мужчины. Черный силуэт в огне. Он просто смотрел. Не решался касаться, будто одно движение опалит его до костей. Шум за дверью, голоса на улице – это все терялось в абсолютной тишине, занимающей голову. Никаких мыслей, никаких слез. Вся его душа высохла.
Ангелина размеренно дышала. Глядя на нее, Влад мог отключить сознание, чтобы просто перестать ощущать боль. Это была не ненависть к себе или кому бы то ни было. Не была обида, сожаление или муки совести. Это была усталость. Полная и бесповоротная. Такая, которая убивает в тебе человека. Ты не перестаешь чувствовать что-то, кроме постоянно сжимающегося в груди сердца. Крохотная жалкая мышца неустанно сокращается, с силой отстукивая скорый ритм. Так, будто там что-то есть. Оно бьется изнутри. Просит, чтобы выпустили, хоть и знает, что заперто навсегда.
Влад хотел заплакать. Слезы не шли.
Его покатая спина чувствовала все больше тяжести. Раньше - с каждым годом, а теперь, стоя посреди чужого дома, который по абсолютно глупому стечению обстоятельств стал принадлежать ему - с каждой минутой.
Позади стояло столько людей.
Мать. Отец. Нина. Скин. Никита. Александр. Денис. Илья. Аня. Роза. Степец.
Испорченные жизни.
Маленькая девочка из детского дома. Мать Нины, пожилая одинокая женщина, живущая в лесу, оставшаяся без детей. Михаил Леонидович, покинувший этот мир в полной уверенности, что поступил правильно. Теперь он смотрел на своего преемника с печалью, держа дочь под руку, как при жизни.
Его отец тоже смотрел. Казалось, он стоял прямо рядом, в десяти сантиметрах, скрываясь в тени за фигурой сына. Не такой, каким умер, а такой, каким его запомнил Влад. По другую сторону стояла сожалеющая мать. На ее шее багровели следы.
Влад не оборачивался, но точно все это видел, впившись затуманенными глазами в полосатую кофточку Ангелины. Он мог поклясться, что его пальцы легли бы на эти следы один в один.
В маленькой комнатке столпились сотни людей.
Мертвых и живых, но изувеченных им.
Столько крови.
Стоило ли оно того?
Влад медленно осел на пол. Его дыхание сбивалось, легкие словно заполнились водой и потяжелели. Он до последнего выдыхал, а потом коротко вдыхал, чувствуя, как становится жарко. Воздуха не хватало. Глаза бегали по темной комнате, не в силах за что-то зацепиться. Тело не слушалось. Руки в отчаянии сжимали прутья кроватки. Мужчина, сидящий на полу, глотал все звуки, исходящие от него, сохраняя абсолютную тишину.
Боль никогда не уйдет. Она всегда будет рядом, как напоминание о том, что он натворил.
***
- Чуть позже я стоял у окна, ведущего на задний двор. Хотел почувствовать хоть что-то отличное от одного ощущения, но не мог. Стоял вытянутый, словно струна, и смотрел, как ее вещи горят. Я впервые взял Ангелину на руки. Она казалась сгустком света, на нее было больно смотреть. Понимать, что ты забрал у малышки мать… Я держал нашего ребенка в руках, которыми полчаса назад задушил ее на смерть. В том огне горели не только воспоминания о Розе, там горело все хорошее, что во мне оставалось. Оно ушло вместе с ней. Знаете, как говорят? Благими намерениями вымощена дорога в Ад. И я – лучшее тому подтверждение. Она любила все хорошее во мне, игнорируя плохое, и это ее погубило. Я. Проблема была в том, что все хорошее во мне к тому времени, когда мы поженились, превратилось в привычку и фарс. Она этого долго не знала и своими чувствами лишь душила бурлящее во мне зло. Она поплатилась за свою слабость. За любовь, которую я не заслужил.