Влад нехотя поднял на нее глаза. Те все время тянулись к земле, как магнитом, держать их выше, чем ровно перед собой, казалось почти невозможным. Свет от белых ламп под потолком тут же ослепил, заставив сощуриться.
- Че молчишь?
- У меня нет ничего.
- Да ладно. Давай посмотрим.
Она обошла стол и пихнула мальчишку, чтобы тот пересел на соседнее место. Окружающие обратили внимание на эту ситуацию лишь на секунду, а потом вновь вернулись к своим делам.
- О, Беляев, рюкзак же есть, а у меня как раз старый порвался.
Карие глаза нехотя перескочили на потрепанную сумку. Словно ведомый какой-то силой, Влад снял ее со спинки стула и не спеша вытащил все содержимое, пока в голове буднично крутились старые мысли.
- «Таня же тоже могла так сделать. Отдать и все. Почему она не отдала? Чего так боялась? Неужели, было настолько жалко расставаться с этими рублями?»
Уже пустой рюкзак он потряс над партой, освобождая от обрезков бумаги, фантиков и карандашной стружки.
- «Почему же так? Почему? Я же хотел просто помочь. Все ведь было в порядке».
Взгляд снова уперся в кривые доски на полу. Закончив, мальчик не глядя протянул рюкзак однокласснице, которую происходящее почему-то не на шутку удивило.
- Ну ты, Беляев, лох. Э, ребят, - закричала она, обернувшись к классу, - вы если че-то захотите – у Беляева просите, он просто так отдаст.
Те, казалось, отнеслись к выкрику безразлично, снова погрузившись в разговоры. Девочка усмехнулась повторно, теперь уже без злобы, будто хотела что-то сказать, но вместо этого поднялась и удалилась за свой стол, где безразлично свесила добытую вещь на свободный уголок спинки стула.
Какое-то время внимание Влада было направлено в ее спину, пока мысли о только произошедшем не растворились в потоке одних и тех же рассуждений.
- «Я не должен был помогать. Не должен был. Не должен».
Он осторожно смахнул мусор на себе на руку и выбросил в урну.
- «Я вечно делаю все неправильно. Почему я такой?»
Оставшиеся два урока он точно так же молча и понуро отсидел в своем углу. Затем взял учебники в руки под ядовитые реплики школьников, и направился прочь из здания. Дорога была долгой. Осень казалась пока еще теплой, а пробивающаяся тут и там рыжина только добавляла ощущения уюта. Ветерок обдувал выбившиеся из-под тонкой шапки русые волосы, и Владу приходилось каждый раз как-то изворачиваться, сгоняя их с лица. Они неприятно щекотали нос и застревали в длинных ресницах, а поправить их было сложно – руки заняты тяжелой стопкой книг.
Пряди лезли в глаза. Ветел поднимал пыль и хлестал ею по лицу. Руки ныли.
- «Почему я такой? Это моя вина».
Влад зажмурился, игнорируя застрявшие меж сжатых век волоски. Сомкнул челюсть. Замедлился.
- «Это моя вина».
Он вдруг почувствовал тяжесть в плечах, те ныли, как от многократных отжиманий, прямо до слез. Не в силах побороть откуда-то взявшуюся слабость, мальчишка завернул во двор, где надеялся найти место, чтобы присесть. На детской площадке очень кстати пустовала старая скамейка. Влад оставил учебники рядом, для надежности придавив их лежащим под ногами кирпичом, а сам сел рядом, осунувшись.
***
- Я тогда, кажется, проревел часа три, - подметил Вампир безразлично. Он изогнул бровь, неохотно пытаясь припомнить никому ненужные детали. – Ко мне даже бабушка какая-то подходила, спрашивала, все ли хорошо. В общем, я был не очень доволен своим положением. Потом в Дом вернулся, сразу спать лег. Двойки хватал – будь здоров, потому что уроки не делал. Но, как вы уже могли понять, мне было плевать от слова совсем.
***
Следующий день вышел ничуть не лучше предыдущего. Утром Влад скинул все нужные для учебы предметы в какой-то пакет и направился в школу. Там словил очередную порцию насмешек и получил очередную плохую оценку.
- Беляев, домашняя работа где? – поинтересовалась пожилая учительница английского. – Ты же на прошлом уроке хорошо отвечал, почему ничего не принес?
- Простите, - блекло ответил он. – Не сделал.
Влад кожей чувствовал на себе заинтересованные взгляды учеников. В одном кабинете сидели не только ребята из его класса, но и на год старше – им поставили слитный урок из-за заминок с преподавателями.
- Не в первый раз уже, - разочарованно припомнила женщина. Она осматривала журнал, помахивая у расчерченного листа синей ручкой. – Придется двойку ставить. Тут уже ничего не поделаешь.
Мальчишка кивнул, после чего горько вздохнул. Этот неуместный жест выглядел, точно рваное движение угасающего механизма, теряющего возможность функционировать, но воспроизводящего привычные ему действия из последних сил.