- Иу, - протянула Ангел, продолжая гладить добермана. Тот сел рядом с ней на траву, высунув длинный розовый язык.
- Так что, малышка, привыкай к такому. Мы с тобой тоже будет жить в лесу каждый год. Покажу тебе, как костер разводить, как...
- Не-е-е-ет, ну пап.
- Да, - кивнул Влад, усаживаясь с другой стороны от дочери. - За то ты будешь готова к разным условиям.
Девочка прислонилась к отцу, тот наклонился и поцеловал ее в светлую макушку.
- Так надо, малышка, ты же знаешь. Хочешь, картошку пожарим в костре?
- Да, хочу! Это как мы в камине жарили?
Мужчина засмеялся, вспомнив.
- Да. Но так делать вообще-то нельзя. Идем.
Он поднялся и подал дочери руку. Они ушли на поиски дров вместе с хвостиком-Сетом, который неизменно следовал по пятам своей семьи.
***
- Пап, ну я очень хочу! - Ангелина сложила руки в молитвенном жесте и принялась прыгать на месте. Высокий хвост, собранный на затылке, затрепетал вместе с ней.
- Ты ведь не умеешь, - никак не хотел соглашаться Влад. Яна, сидящая на диване неподалеку, встала на сторону девочки.
- Пусть попробует, все равно придется учиться.
Горби кивнул, держа на руках розовый велосипед с боковыми колесами.
Отец оглядел всех недовольно, но по итогу, вздохнув, согласился.
- Только осторожно, пожалуйста.
- Ура! Дядь Жень, надо в передний двор!
- Не, Гель, там же щебенка, пошли назад, - скомандовал Горби, и они выскочили через застекленную дверь. Влад и Яна пошли следом, подхватив заинтересовавшихся Софию и Матвея.
***
Андрей исчез, и Вампиру пришлось продолжить свой рассказ. Мысли о дочери загнали его в апатию - язык еле ворочался, собирая слова в складные предложения. Если бы заключенный мог плакать, в глазах точно стояли бы слезы.
Но нужно было собраться.
- Знаешь, есть у меня к тебе еще один сторонний вопрос, перед тем, как мы закончим.
- Да?
- Ничего нового про Гримма я не услышал. Он монстр, псих, явно имеет проблемы с головой. Но почему? Вы вообще говорили об этом?
- У нас был только один подобный разговор.
***
Влад сидел на открытой веранде. Небо розовело, предрекая яркий солнечный день. В саду стрекотали сверчки, где-то вдалеке пели птицы. Утро неизменно убаюкивало и в то же время вселяло тревогу. Мутные тени поглощали большую часть зеленого пространства, скрадывая в своих линиях ненужные детали.
На улице было холодно, но молодой глава сидел в рубашке и брюках. Голые ноги спокойно лежали на дощатом полу, а руки - на подлокотниках массивного жесткого кресла.
В нескольких метрах от него тлели остатки потухшего костра. От груды пепла шла тонкая струйка дыма. Именно туда смотрел Влад, насильно открывая заплывшие гематомами глаза.
У его ног уже второй час стояла запечатанная бутылка виски.
Когда за спиной раздались характерные стуки, он смог очнуться и подготовиться к нежеланному разговору с кем-то из посетителей особняка. По размеренному характеру шагов глава определил, что они принадлежали Валентину. Тук, тук, тук. Громкость медленно наращивалась по мере его приближения. Вскоре адвокат занял соседнее кресло.
Тишина, с которой поднималось солнце, как ничто другое напоминало о ходе времени. Ночь закончилась, приходит день. И еще одного человека теперь нет. А солнце встает. Как всегда. Миллионы лет до, миллионы после.
- Хочешь сказать мне что-то? - безразлично спросил Влад, следя за светлеющей линией неба.
Валентин какое-то время молчал.
- Я не собираюсь тебя осуждать. Кто я такой, чтобы говорить о морали? Ты и сам вынесешь себе достойное наказание.
- Тогда зачем пришел?
- Хотел увидеть, как выглядит человек, осознавший, что вернулся к тому, откуда начал.
- И как?
- Если бы с твоим лицом была картина, она разошлась бы очень дорого. Трагедия в чистом виде. Есть налет излишнего психологизма, а гамма подобрана, скорее, под романтический портрет.
- Вообще не понимаю, что ты имеешь ввиду, - равнодушно проговорил глава.
- Ты зря беспокоишься о случившемся, Владислав. Что сделано, то сделано.
- Как ты можешь так говорить? Она ведь любила тебя, была твоей дочерью. Неужели, ты не сожалеешь? Почему не остановил меня? - тихо и медленно вопрошал парень, повернувшись, наконец, к собеседнику. Тот же смотрел на него не отрываясь. Во взгляде читалась светлая грусть.
- Осознавать, что Роза мертва... Не хватит слов, чтобы выразить мои переживания. Но зла на тебя я не держу. Все в этом мире имеет свой срок. Когда мне приходится браться за какую-то работу, как адвокату, первым делом я просчитываю сроки и смотрю, что могу с ними сделать. Есть определенная закономерность - у меня всегда получалось хотя бы предположить, присудят человеку заявленные годы или нет. Стоит только посмотреть и прислушаться к своим ощущениям. Глядя на Розу я всегда видел только маленькие числа. В глубине души знал, что она умрет юной.