Однако в комментариях, что я имела глупость прочитать ночью, упоминалась не только Кнопка.
И я не знаю, зачем продолжаю его оправдывать. Вероятно, мы больше вообще никогда не увидимся.
Выпрыгиваю из маршрутки и, сверившись с часами, спешу к университету — судя по буклету, моя кафедра находится в низеньком четырехэтажном корпусе с монументальными колоннами у входа и сине-зелеными елями во дворике.
Душа улавливает сладкий ветер перемен и настраивается на него, как флюгер.
Я легко нахожу аудиторию, здороваюсь с уже пришедшими парнями и девочками, представляюсь им и занимаю последнюю парту в среднем ряду. Мне нужно быть в центре событий, хотя я все еще опасаюсь быть на виду.
— Слышали, с нами будет учиться Болховский, — ребята треплются на отвлеченные темы, плохо скрывая волнение и робость.
— Тот самый? Из клуба?
— Да, из-за которого погибли девчонки.
— Говорят, он специально склоняет их к этому. Типа развлекается, и все такое. Но ему ничего не будет. Отмажет влиятельная мать.
Тайком разглядываю однокурсников, и мне они уже нравятся. Пытаюсь угадать, с кем из них смогу подружиться, но память забрасывает меня в недавнее прошлое, в школу, в просторный класс. Костя раздраженно перечеркивает карандашом мои вычисления и недоумевает, как можно быть такой тупицей. Пишет в блокноте верное решение и стукает им по моему лбу — в шутку, но больно.
Кроме него, у меня не было друзей. В детстве мне льстило внимание мальчика-отличника, а когда потребность в свободе все же возникла, по шее и груди расползся уродливый шрам.
В аудиторию входит классический красавец — высокий широкоплечий блондин, с улыбкой, как у героя фильма золотой эпохи Голливуда. Следом за ним тенью проскальзывает еще один парень — пониже и постройнее... Бледный, растрепанный, с незатянутым галстуком, свободно болтающимся на шее, в рубашке навыпуск и в пиджаке нараспашку. В таком прикиде уместно тусить на концерте какой-нибудь инди-группы, но нельзя заявляться первого сентября в университет.
И тут я дергаюсь, как от удара током.
Это... Влад.
Чертыхаюсь, кожу правой ладони покалывают иголки. Долю секунды я даже рада его видеть, ведь он — единственный мой знакомый на тысячи километров вокруг, но тут же с прискорбием осознаю: это о нем только что трепались ребята. Все, что написано в комментариях, правда.
Всхлипываю от бессильной ярости и нервно постукиваю ногтями по столешнице. Тошнит от себя — я тоже повелась на его улыбочку. Тошнит от него — однажды он подарил мне прекрасные, светлые эмоции, но так цинично отнял.
— Болховский. Мое почтение! — он отвешивает поклон девчонкам, вразвалочку проходит через аудиторию и плюхается за парту слева от меня. Достает айфон и теряет к происходящему всякий интерес.
Бросаю на него быстрый взгляд — выглядит он плохо. Кто-то изрядно подпортил его чересчур идеальную физиономию.
Пошептавшись с компанией, низенькая брюнетка направляется к нему с явным намерением сесть рядом, но Влад молча перекладывает рюкзак с коленей на соседний стул и что-то увлеченно листает в своем айфоне.
Девушка уязвлена, однако не собирается отступать:
— Влад, да? Может, погуляем сегодня после пар?
— Не могу, малыш. Как раз записался к венерологу, — не отрываясь от экрана, доверительно сообщает он, и лицо девчонки перекашивает гримаса брезгливости.
— Придурок! — она отскакивает и, эффектно развернувшись на каблуках, отваливает восвояси.
Тут и там раздаются смешки, но я в досаде прикусываю губу.
Позер и клоун. Просто пустое место. Как можно по доброй воле связываться с моральными инвалидами типа него?..
***
Занятия пролетают на удивление быстро: декан произносит торжественную речь и сам проводит пару по введению в предмет, а потом объявляет, что, по случаю Дня знаний, мы можем быть свободны.
Поспешно собираю вещи и ухожу — по другому ряду, чтобы, не дай Бог, не соприкоснуться плечами с некоторыми одногруппниками.
В сквере по-летнему тепло и солнечно, толпами гуляют школьники, из невидимых колонок звучит легкая музыка. Аниматор в костюме фиксика отделяется от красочного стенда с воздушными шарами, вручает мне дротик и подмигивает:
— Хотите попробовать?
Внутренний голос предостерегает, что я обязательно промахнусь и опозорюсь перед верзилами-старшеклассниками, тоже желающими попытать счастья. В нем слышатся интонации Кости, и я с азартом соглашаюсь.
Выбиваю четыре шарика из шести, остаюсь без приза, но удовлетворена самим процессом, а верзилы одобрительно поднимают вверх большие пальцы и улыбаются.