–Славься, Морской Царь! – за столом грохот, кто-то решает выслужиться, и поднимает кубок.
Сигер улыбается, почти что виновато, но я ему не верю. Он не смущён. Он играет на публику. Но публика ревёт, приветствует.
Я знаю, что Сигер ищет взглядом меня, хочет посмотреть на мою реакцию, он – один из тех немногих, кто знает, что я на самом деле из себя представляю. Мы вместе с ним змеями выскальзывали у трона отцовского, отодвигали своих же братьев и сестёр, подальше-подальше, кого в ссылку дальних вод, а кого-то…
Я вздрагиваю, вроде бы случайно, растерянно и запоздало улыбаюсь, нарочно обливаюсь вином из синих водорослей, но не смотрю на брата.
Змеи царские видят всё. И что видят сейчас они? Молодая Царевна – дочь Морского Царя – растеряна и держит траур. Тут Сигер бессилен. Он требовал, чтобы я пришла, чтобы продемонстрировала своё согласие с его властью, но он не учёл, что и прийти можно по-разному. Он сам разодет по-царски, а я – его сестра, в подчёркнуто строгом тёмном платье. На мне нет украшений, ни одного кулона, ни одной ракушки, ни браслета, и волосы свободно рассыпаны, без причёски, без убора.
Я держу траур. Пока мой брат занимает трон и принимает почести, которых не заслуживает, я держу траур. У нас один отец, но вы видите, сами видите какой он и какая я.
Сигер никогда не стремился понять слуг. Он всегда был умён, но направлял ум свой не в ту сторону. Запомнить имена хотя бы ближайших слуг – выше его сил. А я другая. Я давно приветлива со всеми, я всегда стараюсь всех помнить, я, в конце концов, справляюсь об их делах.
Я не переломлюсь, а плюсы себе соберу. Купить любовь, привязанность легко – но всегда найдётся тот, кто перекупит. А я по-другому попробую, авось и выплыву.
–За Царя Морского! – ещё один пожелал выслужиться. Снова грохот.
–Дозволь, брат, и мне тебя восславить! – мой голос тих, но грохот стихает. Я поднимаюсь со своего места и краем глаза вижу, как бледнеет Сигер – он не идиот, но труслива его мысль, и кажется ему, что я сейчас его буду обвинять.
Ведь я всё знаю про его сговор с ведьмой!
Но я не просто так сказала «дозволь, брат». Первое слово подчёркивает моё смирение – я же прошу разрешения, вы чего? Второе слово – ты хоть Царь, но ты мне брат, и этот факт ничего не изменит!
–Ты занял престол нашего Отца, и бремя царства лежит на твоих плечах, – мой голос тих, но никто не оборвёт его звучания. Сигер сидит прямо, корона на нём держится крепко, но он напряжён. Ещё бы, ведь я издеваюсь. – Тяжёлое бремя выпало на наш век, и нужно много мужества и храбрости, много чести и много изворотливой хитрости, чтобы преодолеть препятствия.
Это обо мне и о тебе. Ты, братец, моё препятствие.
–И я надеюсь на верность и справедливость, которая обязательно восторжествует и поможет преодолеть все тяготы.
Это уже обо мне, ну и обо всех тех, кто поглядывает на меня, прикидывает и видит во мне готовящийся мятеж.
–Славься, Морское Царство! – не ты, Сигер. Не отец наш, который не мог внести разбора между детьми, а Царство, за которое я всё море разбавлю кровью, если будет нужно.
У Сигера нет выбора. Царь не может не выпить за Царство. А если пьёт Царь, пьют и подданные его.
–Прекрасные слова, сестра! – Сигер даже выдвигается из-за своего места и идёт ко мне. В глазах его – зеленых, оскверненных магией Калипсо, плещет злость. – Прекрасные слова…
На глазах пиршественного зала происходит трогательное объятие – Царь обнимает сестру свою, и от нежности момента слёзы проступают на глазах её, – так сказал бы какой-нибудь романтик, далёкий от двора.
–Только попробуй, – угрожающе напоминает мне Сигер, незаметно для других стискивая моё запястье до боли, – убью!
И вот это правда. Боль – это ничего, хорошо, если он сдавит ещё сильнее, чтобы остался синяк.
Сигер отпускает меня, улыбается тепло-тепло, как союзнице, идёт к себе. Но я знаю своего брата, я вижу в движениях его едва проклюнувшуюся скованность – бойся меня, братец! Народ любит меня, так просто ты меня не убьёшь и в клети не посадишь! Бойся меня, тебе всё равно нужно время, выждать нужно, ведь смерть царевны Эвы вызовет много вопросов, вскипит море, подозревая тебя отчётливо в преступлениях, а ты этого не хочешь.
Терпи, Сигер, мои насмешки. А я буду собирать силу.
***
Алану я не выношу. Она вся такая лёгкая, вся на песнях и плясках – никакой серьёзности, никакой дальновидности! Но иногда она меня удивляет. Вот и сейчас не явилась на пир, осталась запертой, хотя стоило ей сказать что Сигер – Царь, и вот свобода.