Мирослав поднял взгляд от костра, и на мгновение старому воеводе показалось, что перед ним не человек, а существо гораздо более древнее и могущественное. Но наваждение быстро рассеялось.
— В жизни мало случайностей, Свенельд, — мягко произнёс Мирослав. — Всё взаимосвязано. Дунайский ветер влияет на волны Днепра, решения императора в Константинополе меняют судьбы людей в Киеве, а слова, сказанные сегодня, отзываются эхом через десятилетия.
Он достал из-за пазухи небольшой кожаный мешочек и бросил его Свенельду. Тот инстинктивно поймал и, поколебавшись, развязал тесёмки. Внутри оказался кусочек резного дерева с серебряной окантовкой — фрагмент того самого щита, о котором вчера упоминал Мирослав.
— Откуда… — начал было воевода, но осёкся, увидев, как к ним приближается Святослав.
Князь был одет в простую кольчугу поверх холщовой рубахи. Никаких украшений, ничего лишнего — всё практично, как и сам Святослав. За его спиной виднелся верный меч в потёртых ножнах.
— Готов, купец? — спросил он, подходя к костру. — Выступаем через час.
— Готов, княже, — Мирослав поднялся одним плавным движением. — Мой меч к твоим услугам.
Святослав окинул его внимательным взглядом:
— Где же он, твой меч?
В ответ Мирослав приподнял плащ, показывая простые ножны, висевшие на поясе. Рукоять меча была обмотана потёртой кожей — ничего примечательного.
— Не золотом силён меч, а рукой, что его держит, — сказал он.
Святослав усмехнулся:
— Хорошо сказано. Посмотрим, как ты бьёшься.
Когда князь отошёл, Свенельд поднялся, сжимая в ладони фрагмент щита:
— Это не ответ на мой вопрос.
— Напротив, — спокойно возразил Мирослав. — Я ответил тебе полнее, чем ты думаешь. Просто ты ещё не готов услышать.
К полудню передовой отряд переправился через Днепр и углубился в степь. Три десятка отборных дружинников во главе со Святославом двигались налегке, избегая основных дорог. Мирослав ехал рядом с князем, уверенно указывая путь. Его познания в местной географии вызывали уважение — он безошибочно находил броды через мелкие речки, выводил отряд к редким в степи источникам воды, словно бывал здесь сотни раз.
— Где ты научился так хорошо ориентироваться в степи? — спросил Святослав, когда они остановились на короткий привал.
— В моих странствиях, — ответил Мирослав, разминая ноги после долгой езды верхом. — В караванах по Великому шёлковому пути. Там не прощают ошибок — потеряешь направление, и твои кости будут белеть в песках.
— А где ты выучил наш язык? Говоришь без акцента, как рождённый в Киеве.
Мирослав улыбнулся:
— Я же сказал тебе, княже — я родился на берегах Днепра. Просто давно не был здесь.
— Как давно? — прищурился Святослав.
Повисла пауза. Мирослав смотрел куда-то вдаль, словно видел там что-то, недоступное взгляду остальных.
— Достаточно, чтобы многое изменилось, — наконец ответил он. — Но не настолько, чтобы забыть.
Вечером, когда отряд остановился на ночлег, развели небольшие костры, тщательно маскируя их от посторонних глаз. Несмотря на усталость после дневного перехода, большинство воинов не спешили укладываться спать. Собравшись вокруг костров, они негромко разговаривали, делились историями былых походов, точили оружие.
Мирослав сидел у одного из костров, когда к нему подсел пожилой дружинник по имени Микула. Его седая борода и покрытое шрамами лицо выдавали в нём ветерана многих битв.
— Давно не видел таких глаз, — сказал Микула, внимательно разглядывая Мирослава. — Последний раз у человека, который приходил к князю Игорю перед походом на Византию.
Мирослав, казалось, не удивился:
— Голубые глаза не редкость у северных народов.
— Дело не в цвете, — покачал головой Микула. — А в том, как ты смотришь. Будто видишь насквозь и человека, и время.
— Воображение играет с тобой, друг, — мягко улыбнулся Мирослав. — Тени от костра, усталость после дневного перехода…
— Может быть, — неуверенно согласился Микула. — А может, и нет. Тот человек, о котором я говорю, назвался тогда Виктором. Советовал Игорю не ходить на греков или хотя бы не задерживаться надолго. Князь не послушал… — он замолчал, вспоминая трагический конец того похода.