Нескольким вражеским кораблям все-таки удалось уцелеть. Но одни из них едва шевелились, отползая от места трагедии, а другие и вовсе безжизненно дрейфовали. Взрыв пережило не более дюжины кораблей от первоначальных пяти сотен.
— Славная стратегическая победа, — прошептал Джон, вспоминая последние слова адмирала Уиткомба. — Кортана, уводи нас отсюда.
Мастер-Шеф стоял на мостике «Геттисбурга» и наблюдал за тем, как звезды расплываются, сменяясь непроницаемой чернотой пространства скольжения.
Покинув поле битвы, развернувшейся возле «Непреклонного пастыря», они совершили прыжок, вышли в нормальное пространство и осмотрелись. Затем Кортана рассчитала новый курс. Теперь они наконец могли направиться к Земле. Несмотря на то что у них имелись ошеломляющие доказательства того, что ковенанты и так уже знают ее координаты, слово «ошеломляющие» не значило, что им стопроцентно поверят. Протокол Коула пока продолжал действовать.
— Переход в пространство скольжения осуществлен успешно, — доложила Кортана. — Расчетное время прибытия составляет двадцать пять часов.
Крошечная голограмма продолжала неотрывно разглядывать Сто семнадцатого, мрачно хмуря тонкие брови.
— Ты хотела еще что-то сказать? — спросил он.
Взгляд ИИ стал еще более тяжелым. Он вздохнул и сложил руки на груди.
— Просто все думаю о той копии своих программ вторжения. — Голограмма из голубой стала ультрамариновой. — Я просмотрела твой отчет об операции. Конечно, большую часть нарушений спровоцировало создание дополнительных копий, но ведь каждая из них в основе своей несла черты моего персонального программного кода. Я очень надеюсь, что это не признак… моей собственной нестабильности.
Кортана явно была на грани. Порой она настолько погружалась в какие-то свои мысли, что не могла потом назвать даже точное время. Впрочем, в последние недели всем им серьезно досталось. И, несмотря на какие-то мелкие недостатки, действия Кортаны казались спартанцу вполне осмысленными и логичными.
— Без тебя бы нам не выжить, — сказал Джон. — Так что твой программный код ничем не хуже нашего.
На секунду голограмма порозовела, а потом вновь остыла до воздушно-голубого оттенка.
— Меня подводят слуховые системы или это и в самом деле был комплимент?
— Продолжай отслеживать аномалии в пространстве скольжения, — велел Мастер-Шеф, проигнорировав ее вопрос.
Он подошел к трем обзорным дисплеям и устремил взгляд в черноту. Ему сейчас хотелось побыть в одиночестве, не видеть ничего и никого и выполнить наконец то дело, которого он так страшился.
Джон вывел на лицевой щиток перечень личного состава. Он пролистал его до конца, отмечая всех тех, кто погиб на Пределе и впоследствии, как пропавших без вести. Джеймса, Ли, Грейс и всех остальных боевых товарищей, которым никогда официально «не позволят» умереть. И порой Мастер-Шефу казалось, что их души не найдут покоя до тех пор, пока люди не победят в этой войне.
Он остановился, наткнувшись на имя Келли.
Ее тоже пришлось пометить как пропавшую без вести. Было даже что-то забавное в том, что она действительно оказалась единственным спартанцем, за все время существования отряда просто исчезнувшим. Халси похитила Келли для выполнения каких-то своих потаенных планов. Но в одном Джон был уверен: что бы ни произошло, доктор позаботится о Восемьдесят седьмой. И все же он не мог не волноваться за них обеих.
Подумав, он добавил в общий список имя капрала Локлира, пометив того как погибшего в бою. Это ему показалось более подходящим концом для солдата, чей боевой дух был не менее силен, чем у любого спартанца.
На три последние графы Джон смотрел особенно долго: уорент-офицер Шейла Поласки, лейтенант Элиас Хаверсон и вице-адмирал Дэнфорт Уиткомб. Он нехотя поставил напротив их имен пометки «погиб в бою» и присоединил ссылки на собственный отчет, где в подробностях описал проявленный этими людьми героизм.
Два человека сумели остановить армаду ковенантов. Они с радостью пожертвовали собственными жизнями, чтобы отсрочить смертный приговор всему человечеству.
В некотором роде Джон даже чувствовал определенное удовлетворение. Эти двое были солдатами, поклявшимися защищать человечество от любых опасностей, и оба с честью исполняли свой долг, пока могли. И пусть это только спартанцы «пропадают без вести», адмирал Уиткомб и лейтенант Хаверсон тоже будут жить вечно. И вовсе не из-за чисто бюрократической пометки в личном деле, но потому, что их подвиг будет вдохновлять многие будущие поколения.