Поэтому самобегающую коляску мог позволить себе не только родовитый фольх, но и любой разбогатевший новый. А паровой экипаж оставался игрушкой не просто фольхов, а глав семей или рода.
— Признай Суман, — слушая гул пробудившегося паровика, Александр Ранк встал, провел пальцами по похожему на штурвал рулю древней машины. Губы старого маркграфа разошлись в какой-то мальчишеской улыбке, — тебе просто захотелось погонять на этом раритете — осколке прошедшей эпохе.
В ответ бывший журналист обезоруживающе улыбнулся.
Издав протяжный гудок, сухопутный пароход медленно двинулся по улицам столицы в сторону квартала резиденций древних родов, входящих в фольхстаг.
Несмотря на впечатляющие размеры здания фольхстага, зал заседаний, где принимались знаковые для всей империи решения, был невелик. Шагов тридцать, может быть сорок.
Окинув пристальным взглядом собравшихся, маркграф Александр приветственно кивнул нескольким маркграфам, которых знал. Полностью проигнорировал шесть из девяти успевших занять свои места герцогов. Скользнув взглядом по пустому трону императора, поставленном на трехступенчатом возвышении в южной части зала, он направился к своему месту.
Как назло нещадно разболелась нога. Заставив пожалеть об оставленной в поместье трости. А все его глупая гордость, нежелание показаться слабым. Горный лев постарел, но не стоит проверять, сильны ли его когти, насколько остры клыки!
«Ничего, — мрачно подумал Александр, пряча за кривой, пренебрежительной усмешкой болезненную гримасу. — Не дождетесь!».
Идеальный круг в центре зала, с постаментом для ведущего заседания церемониймейстера, всегда наводил его на мысли о цирковой арене. Вот только большинство клоунов сидели на «трибунах», а вернее в четырнадцати внушительных креслах, размещенных в разноцветных секторах, украшенных вымпелами самых древних и влиятельных родов империи. Тех, кого принято называть фольхами.
Были и скамейки для зрителей. Но чаще всего они пустовали. Фольхи никогда не стремились превращать заседания фольхстага в публичные представления.
К тому времени, когда часы на башне Трех императоров начали отбивать двенадцать ударов, все места в зале оказались заполнены. Давно в столице не собиралась вся верхушка империи. Чаще всего на заседаниях фольхстага присутствовали специально оставленные для этого представители того или иного рода. Но сегодня особый случай — призыв императора.
О поводе подобного решения Александр Ранк догадывался. Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. Но причина, по которой император решил воспользоваться своим древним правом, была ему непонятна.
Руины древних? Тайные игрища первого принца? Это все как-то слишком мелко, чтобы выдергивать глав родов в столицу. Не любят они, когда император вспоминает про какие-то там свои права, древние клятвы и традиции. Обижаются, словно дети. Обиду придется гасить, кинув им сладкую подачку.
Суман Второй это отлично знает. А значит, причина в чем-то другом и сладкая подачка готова.
«Что же ты задумал, лысый развратник?» — подумал маркграф, буравя взглядом пустой трон.
На последнем двенадцатом ударе двери зала заседаний закрылись. Но открылась небольшая, неприметная дверка с противоположной стороны зала.
Раздувшийся от важности собственной миссии церемониймейстер, единственный человек незнатного происхождения допущенный в этот зал, торжественно прошествовал на возвышение в центре. Приподняв длинный похожий на копье посох, он трижды ударил им в пол и объявил:
— Его Императорское Величество Суман Второй, император Эдана, Великий лорд дома Олн, покровитель Вольной марки, наместник Спорных земель, герцог…
С трудом подавив зевок, Александр Ранк закатил глаза. Перечисление полных регалий императора всегда нагоняло на него сонливость.
— Его Высочество Сандор Олн, первый принц империи Эдан. Его Высочество Ронг Олн, третий принц империи Эдан, — закончил церемониймейстер, ограничившись в отношении наследников престола только малыми титулами.
Проявление императора и принцев фольхстаг встретил молчанием. Пользуясь одним из древних прав, вставать никто из фольхов не стал.
Суман Второй медленно добрел до трона, первый и третий принц пристроились на скамейках, словно зрители.
«Зачем они здесь?» — подумал Александр Ранк, наблюдая за императором, которого когда-то считал своим лучшим другом.
Сколько они не виделись, а только обменивались письмами? Лет восемь? Как быстро летит время. И не щадит никого.