— Сколько ж ты билетов взял? — поинтересовался Андрей.
— Лотерейных? Пять,— показал Василь на этажерку, где лежали его билеты.
— И хочешь выиграть обязательно бритву?
— Только бритву! Чтобы не давать больше пищи этому зубоскалу.
— В прошлый раз я тоже брал пять,— сказал Микола.— И шиш выиграл. Теперь думаю взять с получки десять. А то подумаешь — пять.
— Вот что, ребята,— подвигая стул поближе к столу, сказал Андрей.— Разговор у меня к вам есть.
— Насчет билетов? — насторожился Василь.— Так я могу, если что такое, и больше взять. Не отстану.
— А что — прорыв у нас на этом фронте? — поинтересовался Микола.
— Прорыв. Но не на этом.
Андрей окинул взглядом комнату.
— У вас тут, конечно, не шибко просторно. Но третью кровать, пожалуй, все же можно поставить. Например, вот здесь.
— А зачем? — опять насторожился Василь.
Зато Микола сразу сообразил, куда клонит Андрей.
— Как пить дать, Андрей Степанович! — заявил он, скосив глаза на Генку.— Третья кровать нам тут просто необходима!
— А ты как считаешь? — Андрей взглянул на Василя.
Василь тоже уже понял, о чем идет разговор. Он бросил взгляд на Генку. Тот сидел, развалясь в кресле, и весь его вид свидетельствовал о том, что этот разговор его совершенно не интересует.
— А что?..— недовольно поморщился Василь.— Как Микола, так и я.— И вдруг заторопился.— Чуть не забыл, мне ведь на курсы шоферов надо бежать. Ай-а-ай, чуть не забыл!..
— Так ты не против? — допытывается Андрей.
— Как Микола. Пусть он решает,— уже за дверью ворчит Василь.
— Значит, договорились,— заключил Андрей.— Ты как с комендантом? Ладишь? — спросил он у Миколы.
— По принципу мирного сосуществования.
— Тогда договорись с ним. Хорошо?
И хлопнул Генку по колену:
— Тебе здесь нравится?
Генка еще раз скептически окинул взглядом комнату.
— У нас в колонии примерно так же было. Только простыни часто пропадали.
Андрей и Микола рассмеялись. Потом Андрей сказал:
— А теперь пошли. Надо еще решить один очень важный вопрос. По дороге все обмозгуем.
11
Начальник отдела кадров дороги обвел поочередно взглядом Андрея, Миколу, Генку, сидевших рядышком на стульях у левой стены его кабинета. Потом мельком взглянул на начальника милиции, устроившегося отдельно у противоположной стены. Помолчал. Уставившись в лежавшую перед ним на столе бумагу, проговорил:
— Так, преподнес ты мне, Бережков, пилюлю!
Вдруг он спохватился, посмотрел на часы. Достал из ящика стола коробочку, взял оттуда пилюлю. Проглотив, запил водой. Поморщившись, сказал:
— Начальник депо прав. Бесперспективно!
— Но ведь случай какой, Кузьма Кузьмич! — воскликнул Андрей.— Неужели пройдем мимо?
— С вами превращаешься в какого-то комсомольско-пионерского работника.
— Кузьма Кузьмич, но ведь будущее! — вмешался в разговор Микола.
— Вот у меня где это будущее сидит! — похлопал себя по затылку начальник отдела кадров.
— И потом, вот еще что надо иметь в виду,— настойчиво продолжал Андрей.— Навроцкий нашу бригаду оставляет, он получил права управления локомотивом, пойдет на другую машину. Товарищ Хвощ,— Андрей указал на Миколу,— займет его место, опыт у него есть, справится. Ну, а его,— Андрей повернулся к Генке,— вполне можно поставить на место товарища Хвоща. У него тоже кой-какой опыт есть. Парень работал на узкоколейке.
— Зачем нам увеличивать число кочегаров, если мы вот-вот будем переходить на тепловозную тягу? Зачем, товарищ Бережков?
— Так я ведь к тому и веду, что за это время мы и его подготовим на тепловозника,— не сдается Андрей.
— Ха, на тепловозника! Это тебе не кочегарить! Образование, сам знаешь, нужно.— Кузьма Кузьмич уставился на Генку: — Где учился?
— Сем классов,— подсказал Андрей.
— Вот видишь, маловато. Я считаю, целесообразнее всего — в ремесленное.
— В вечернюю пойдет, он парень способный.
— А ты сам почему молчишь? — обратился Кузьма Кузьмич к Генке.— Я даже твоего голоса не слышал. У тебя есть какой-нибудь голос?
— Могу спеть! — вдруг сказал Генка.— «Гоп со смыком», «Чубарики-чубчики». А еще — «Наша жизнь хороша лишь снаружи…»
— Генка! — цыкнул на него Андрей.
Кузьма Кузьмич развел руками.
— Ну вот видишь…
В кабинете наступила тишина.
И тогда заговорил начальник милиции, до этого не проронивший ни слова:
— Я вот вспомнил… Давненько это, правда, было, году в двадцать втором, кажется. Служил я тогда в Сибири, в ЧК. Раскрыли мы большую шайку фальшивомонетчиков. Мужики все здоровые, как па подбор. А рисовальщиком, так сказать центральной фигурой, оказался щуплый паренек лет пятнадцати. Вот он и мастерил червонцы. Ну, приговор суровый был, вплоть до высшей меры… Доходит, значит, очередь до этого паренька. Притих зал. А мальчишка стоит, губы у него синие, самого всего трясет. И объявляет судья: «Гражданина такого-то направить в город Ленина, в Академию художеств…»