— Спасибо, я уже завтракал.
— Пейте, пейте,— подвинула Вера стакан поближе к Генке.— Андрюша скоро должен прийти.
Она снова принялась за свое вязанье. Генка опустил ложечку в стакан, машинально стал размешивать пустой чай.
Некоторое время они молчали. Тревожная, какая-то тяжелая тишина разлилась по веранде.
— Что-нибудь случилось, Гена? — спросила Вера.
— Да нет, ничего…— Генка спохватился и стал сыпать сахар в стакан.
А случиться-то случилось…
В это утро, после поездки, Василь проверял в общежитии свои лотерейные билеты. Генки не было — он ушел купить леденцов, которые теперь постоянно сосал, чтобы не так сильно хотелось курить.
Василь сверил с таблицей первый билет.
— Вот, чуть-чуть не выиграл. На два номера не сошлось.
— Что? — спросил Микола, брившийся у зеркала.
— Женский гарнитур. Поехали дальше.
Василь опять углубился в таблицу. Отложил в сторону второй билет, третий.
— Вот, снова чуть не выиграл!
— Электробритву?
— Фонарик с батарейкой.
Василь проверил еще один билет. Вздохнул.
— Надо было больше взять…
Он еще раз посмотрел свои билеты. Задумался. И вдруг воскликнул:
— Погоди, погоди, у меня же было пять билетов. А здесь только четыре…
— Слепая курпца,— сказал Микола.— Возьми глаза в руки и поищи, как хлеб ищут.
Василь направился к этажерке. Пошарил там. Но билета не было.
— Куда же это он девался…
— Ищи, ищи лучше. А вдруг там «Москвич». Или, на худой конец, электробритва. Вот уж тогда побреемся!
— Нет, нигде нету…
В это время в комнату с газетой в руке влетел Генка — радостный, возбужденный.
— Глядите, хлопцы! — заорал он,— На всю железную дорогу написали про нас!
Он развернул газету. Там на внутренней полосе большой фотоснимок. На снимке — все они: Андрей, Василь, Микола и он, Генка. Сняты они были на фоне паровоза.
— Видите — «Героический поступок машиниста Бережкова». И вы все здесь. И я тоже. Видите?
Отложив бритву, с недобритой щекой, Микола схватил у Генки газету, уставился на фотоснимок. И в свою очередь начал улыбаться.
А Василь хмуро спросил у Генки:
— Послушай, Генка, ты не видел моего билета?
— Какого билета?.. Там знаете еще что написано? Про меня. Про то, что машинист Бережков взялся…
— Обыкновенного, лотерейного,— зло прервал Василь Генку.— Который лежал вот тут, на этажерке.
— Брось, Василь! — сказал Микола.
Еще ничего не понимая, Генка тем не менее настороженно повернулся к Василю.
— Нет, не видел… Хотя нет, кажется, видел. Да, да, видел. Они в самом деле там были, на этажерке.
— Одного из них нет. Ты не знаешь, где он теперь?
— Василь! — снова попытался остановить Микола Василя и показал ему из-за Генкиной спины кулак.
— Откуда же я могу знать?..— подернул плечами Генка.
Только теперь наконец заметил он недобрый взгляд Василя. Из Генкиных рук выпала газета,— он, оказывается, взял в киоске даже два экземпляра.
— Неужели… вы подумали… а?.. Хлопцы, а?..
Василь угрюмо молчал. Микола, растерявшись, просто не знал, как вести себя… Генка попятился из комнаты. Потом рванул дверь и пулей вылетел в коридор.
— Эх ты!..— в сердцах бросил Микола Василю. Наскоро стерев мыло со щеки, он выбежал из общежития. Но Генки и след простыл.
Он не слышал уже ссоры, разразившейся потом между Миколой и Василем. Они наговорили друг другу немало злых, оскорбительных слов.
Генка помчался к Андрею. Только ему одному мог он рассказать о случившемся.
Да вот — разминулись они, оказывается…
— Это хорошо, Гена, что вы навестили нас,— сказала Вера.— Как вам там живется, в общежитии?
— Живется…— протянул Генка и стал энергичнее мешать ложечкой в стакане.
— Что вас Андрюша оформил на паровоз — это хорошо,— продолжала Вера.— Я железнодорожников люблю. Вот подрастет Витя, сама пойду на транспорт. Мечтаю на диспетчера выучиться. Буду тогда Андрюше, зеленую улицу давать.
Чай уже давно остыл. Но Генка к нему и не притронулся. Он уже перестал помешивать ложечкой, сидит осунувшийся, сгорбленный. Изредка бросает незаметные взгляды на Веру. Она сейчас чем-то очень напоминает Генке его маму. Может, вот этим вязаньем. В деревне под Славным, в заколоченном доме, до сих пор хранится припрятанная в укромном местечке Генкой пара новеньких тепленьких рукавичек — последнее, что сделала сыну больная мать…
— А о том докторе вы не думайте. Не надо так страдать.
Вите все же надоело находиться в поездке одному. Просигналив, он выехал на веранду.