А Микола в это время вскочил уже на паровоз, и тот сразу двинулся в депо.
— Долго, брат, долго…— недовольно пробурчал Андрей.
— Да, задержался немножко,— стараясь сохранить непринужденный вид, ответил Микола.
— А где же твой пассажир?
— Пропал куда-то.
— Как же это получилось?
— Да вот так и получилось. Сам не знаю как.
Потом Микола повернулся к Василю.
— А знаешь, философ, кого мы привезли, между прочим, в Минск?
— Знаю,— флегматично ответил Василь.— Пассажиров.
— Ни черта ты, браток, не знаешь,— проговорил Микола и загадочно подмигнул Василю.
— Я даже скажу тебе сколько. Пятьсот сорок шесть душ. Ровно столько билетов продают на наш поезд. Если не считать, конечно, твоего «зайца».
— Эх, Вася, Вася!.. А ведь мы привезли сокровище, вот что мы привезли!..— Микола улыбнулся сам себе, каким-то своим мыслям.— Какое это сокровище, Вася! Если бы ты только знал! Если бы ты только видел!
Андрей, не поворачиваясь, стал внимательно прислушиваться к тому, что говорил Микола.
— Ясно,— заключил Василь.— Я теряю одного из лучших друзей, а железная дорога — далеко не последнего кочегара. Он меняет профессию — переквалифицируется в искателя сокровищ. Тех самых сокровищ, которые с ямочками на щечках.
Поглощенный своими мыслями, Микола оставил без надлежащего ответа тираду Василя.
Помолчал немного.
Потом задумчиво заговорил опять:
— Вот же ведь бывает так… Встретишь случайно человека, совсем случайно… а западет он тебе в сердце почему-то накрепко… может, даже навсегда. Вроде и никто он тебе, просто так, первый встречный, а почему-то забыть его не можешь. Так и понесешь его в своей памяти.
Андрей начал еще более внимательно прислушиваться к словам Миколы. И словно даже напрягся весь.
— Встретишь, значит, а его уже и нет…— продолжал Микола.— Исчез он, пропал, улетучился. И никто не знает, никто не скажет тебе, встретишь ли его еще когда-нибудь…
— Чаще всего — нет…— вмешался вдруг в разговор Андрей. Похоже на то, что слова Миколы получили отзвук в душе машиниста.— Не встретишь…
Через минуту он опять сказал, словно убеждая в чем-то себя:
— Нет, уже не встретишь.
Василь понял, что разговор идет совсем не о том парне, которого они привезли в Минск. Он грубо бросил:
— Жулик он, вот он кто.
Андрей встрепенулся.
— А по-моему, он славный.
— Славные в тюрьмах не сидят. Туда известно кого сажают.
— В жизни чего не случается. Бывает, что и хороший человек споткнется. А бывает, что не разберутся да и запекут за решетку. Что, разве мало про такие случаи в газетах пишут?
— В милицию его надо было сдать, там бы проверили, как и что. А то какие же мы дружинники.
В разговор снова включился Микола. Резко сказал:
— А если дружинники, так что — хватай и не пускай, да?
— Хватай, а как же. Потому что мы помощники милиции,— не без самоуверенности произнес Василь.— Мы должны предупреждать преступления.
— Оно, конечно, легче всего каждого подозрительного — за решетку. Так оно поспокойнее… для определенных людей.
— А, не будем ссориться из-за каждого встречного,— махнул рукой Василь.
Когда паровоз оказался уже в депо, Андрей вдруг зло сказал Василю:
— Вот что, Василь, ты лучше уходи из дружины. Работа эта совсем не для тебя.
И Андрей первым оставил паровоз и пошел к нарядной.
Василь, судя по всему, совсем не ожидал такого поворота. Спускаясь уже с паровоза, он приостановился и пожал плечами:
— Какая муха его укусила…
— Так ты же вздор несешь,— сказал Микола.
— Нет, тут что-то не то, ты мне не говори,— убежденно заявил Василь.— Не поверю я, что Бережков из-за этого щенка вскипел. Ты заметь, он вообще после того, как съездил нынче в отпуск, какой-то другой стал. Будто его подменили. Все думает о чем-то. А может, о ком-то.
5
Лето выдалось на редкость жаркое, и минчане не засиживались в городе. Многие уезжали на искусственное озеро, которое появилось перед самой войной за Сторожовкой и теперь стало уже обжитым и привычным местом отдыха. Кое-кто выбирался на Нарочь, в это благословенное, овеянное легендами царство красоты, где уже начали появляться дома отдыха и пансионаты, а еще больше было просто крестьянских и рыбацких хат, которые местными жителями охотно сдавались жаждущим дачных удовольствий горожанам. Но большинство отдавало предпочтение Ждановичам, за которыми недавно разлилось живописное искусственное море.
Особенно людно здесь бывает по воскресеньям. Берега моря, получившего название Минского, в этот день с самого утра до позднего вечера сплошь усеяны отдыхающими. А в это воскресенье будто весь Минск съехался сюда. Так, во всяком случае, представляется Генке.