За ужином Юра снова заглядывал отцу в глаза, нетерпеливо ерзал на стуле, за что получил замечание от мамы. После ужина не хотелось ни играть, ни читать. Он бродил по комнатам, вертелся у дверей отцовского кабинета.
Утром Юра помчался к другу. Но, по-видимому, как в таких случаях говорил папа, и у Алеши «разговор не состоялся»…
На третий день за обедом Юра почти ничего не ел. Отец как-то многозначительно поглядывал на него, а ушел — не позвал. После ужина Юра сел за рояль и начал играть одним пальцем: «Чижик-пыжик, где ты был?»
Дверь кабинета отворилась, и донеслось долгожданное:
— Зайди ко мне.
Петр Зиновьевич поставил сына меж колен и сказал:
— Я все знаю.
— Совсем-совсем все? Я тебе подробно расскажу. — Юра был уже не в силах молчать.
— Не надо! Антон Семенович мне уже обо всем рассказал. Ну и фантазеры же вы! Придумать такое… Я не сержусь.
— Да?
— А за что сердиться? За то, что у тебя пылкое воображение? И услышанное в сказке, в легенде ты сейчас же хочешь увидеть в жизни? Хуже, когда это приводит к нежелательным результатам. Кто удрал на войну? Кто учинил дебош в птичнике? Кто напустил пчел на Леонида Ивановича? Кто без спроса ушел на сутки и дома не ночевал? Кого на кургане «водила» нечистая сила?
— Нас!
— Вот об этом и расскажи мне подробно.
И Юра стал рассказывать. Если верить ему, то они почти видели нечистую силу. Она вселилась в собаку, в Грома. Когда его перекрестили, он как гавкнет. А может быть, черти «перевернулись» в овец на горизонте? Могло это быть?
И чем больше Юра рассказывал о том, как их «водила» нечистая сила, тем чаще отец кивал головой, соглашался. А раньше он сердился и говорил, что с суевериями надо бороться.
— Бывают разные чудеса на свете, бывает, что «водит». Я тебе еще не читал «Заколдованное место» Гоголя. Там описаны дела похлеще. Вот послушай…
Отец посадил сына на колено, обнял его одной рукой за плечи, а в другой у него оказалась раскрытая книга. И что самое удивительное — раскрыта на нужном месте. И будто сама прыгнула в руку, как галушка в рот Пацюку. Интересно!
Отец читал, но Юра слушал не очень внимательно. Он по-своему надеялся на разговор отца с дядьком Антоном. Неужели же отец не взял у дядька Антона такой замечательный револьвер?
— «…Глядь, в стороне от дорожки на могилке вспыхнула свечка. «Вишь!» Стал дед и руками подперся в бока и глядит: свечка потухла; вдали и немного подалее загорелась другая. «Клад!» — закричал дед. — Я ставлю бог знает что, если не клад!» И уже поплевал было в руки, чтобы копать, да спохватился, что нет при нем ни заступа, ни лопаты…»
Слушать, конечно, интересно, но еще интереснее было бы, если бы отец вынул из кармана тот самый револьвер…
— «На другой день… Вышел и на поле — место точь-в-точь вчерашнее: вон и голубятня торчит, но гумна не видно. «Нет, это не то место. То, стало быть, подалее; нужно, видно, поворотить к гумну!» Поворотил назад, стал идти другой дорогою — гумно видно, а голубятни нет! Опять поворотил поближе к голубятне — гумно спряталось».
— Прямо как у нас! — закричал Юра.
— Ты прав. Деда нечистая сила морочила-«водила», и вас тоже. Деду показалось, и вам показалось.
— Нас нечистая сила только на кургане морочила. А в барсучьей норе мы нашли самый настоящий клад — револьверы и патроны.
— Это вам показалось!
— Да нет же, револьверы самые настоящие. Два револьвера мы взяли с собой, а остальные запрятали обратно и…
— Запрятали? Чепуха! Это просто вас нечистая сила морочила, и вам померещилось.
— Пойдем, я тебе покажу.
— Уже смотрели… Ничего нет. Вы ведь обещали показать все Антону Семеновичу?
— Обещали. Он и план нарисовал.
— Чтобы вас не утомлять, он попросил Илька съездить посмотреть. Илько поехал посмотрел и говорит — в норе только камни. Чистое наваждение!
— Не может быть. Мы там даже два настоящих револьвера взяли. Они у дядька Антона. Ей-богу, я не вру!
— Верю, не врешь. Я попросил показать мне эти револьверы, а оказывается, и показывать-то нечего. В сундучке у Антона Семеновича, куда он их положил, камни оказались на их месте.
— Револьверы исчезли? — ужаснулся Юра.
— Все исчезло, как будто и не было. Камни!.. Наваждение…
— Наваждение? Нет! Дядько Антон их не захотел тебе показать! Я сейчас же побегу к нему и принесу.
— Сегодня поздно, а завтра утром сбегай. Обещай мне до окончательного выяснения ни с кем этого не обсуждать. Нехорошо, если над вами будут подтрунивать, назовут брехунами. Ведь ты уже не ребенок!
4
Утром, еще до чая, Юра и Алеша прибежали в мастерскую. Дядько Антон сразу зазвал их к локомобилю, запер дверь и сказал:
— У меня до вас превеликая просьба, хлопцы. Исполните?
— Конечно, дядько Антон! — закричал Юра.
— А ну, гляньте в мой сундучок своими глазами. — Он показал на обитый железными полосами сундучок, стоявший под угловым столиком, и подал Юре ключ.
Юра и Алеша поспешно открыли висячий замок, откинули крышку и заглянули. В сундуке лежал инструмент, замки, скомканный лист бумаги и два камня средних размеров.
— Скажите мне, хлопцы, правду: это камни или револьверы?
— Камни… Здесь нет револьверов, — почему-то шепотом произнес Юра.
— Камни… — испуганно повторил Алеша.
— И мне так видится, — печально сказал дядько Антон. — А ведь вы как будто давали мне револьверы?
— Самые настоящие! — выкрикнул Юра.
— Бульдог и б-браунинг, — уточнил Алеша.
— Так где ж они? Если они настоящие, а не оборотни, не могли же они просто так згинуть из сундука. Замок-то який?
— А если Фомич взял? — спросил Юра.
— Тихо! Фомич — честный рабочий человек. А ключ — только у меня. Чудово! И верю и не верю. Не знаю, шо и думать. Ведь вот наваждение! Или чертячья сила мене глаза отводит? Но и ваши глаза каменюки видят…
— Так вот же те самые, ужасно опасные листы, в которые были завернуты револьверы. — Алеша схватил один и протянул его.
— Правда! — воскликнул Антон Семенович, опасливо взял бумагу и громко прочел что-то о гастролях петербургского певца в Екатеринославском театре. — Странно… очень странно…
— Что? — спросил Юра.
— Мне тогда привиделось, что совсем другое здесь напечатано… — Он поднял бумагу с пола, почитал с одной стороны, с другой и сказал: — То ж кусок газеты! И в масле! А ну, пощупайте, чи не кажется мене? Може, и мене «водит» нечистая сила?
Мальчики и так видели промасленный лист, но все же пощупали и испачкали руки маслом.
— С-смотри, Юра! — воскликнул Алеша, протягивая свой кусок бумаги. — Картинка! А рр-раньше не было!
И правда, с листка на них смотрело бритое полное лицо заезжего артиста.
— Значит, нам все привиделось! Наваждение! — сказал дядько Антон. — Только не болтайте про револьверы и всякие там страшные грамоты, которые вы будто бы давали мене. Не было их! Услышат про это злые люди, и мене отсюда прогонят, а вас все засмеют.
Мальчики притихли. Ведь это даже удивительно, что не только их, но и дядька Антона нечистая сила попутала. Расскажи — никто не поверит! Но они никому не расскажут!
И все же Юра усомнился: а может быть, Илько не там искал?
— Пойдем все вместе и поищем, — предложил он.
— Пойдем поищем, — согласился Антон Семенович. — Тилько пойдите отпроситесь у своих батькив.
Неистовый, порывистый ветер валит с ног. Швыряет сухие листья в лицо, засыпает глаза пылью. Катит грохочущее пустое ведро по двору. Со звоном вылетает стекло из окна. Гремят полуоторванные железные листы на крыше. Сгибаются тополи. Хлещут, беснуются ветки… Трудно идти против ветра. Тяжело дышать.
И вдруг — тишина. Гулко падают с неба первые грузные капли. С треском и грохотом разверзаются тучи. Ливень!