С непослушных губ срывается шёпот, который тут же перерастает в крик боли, крик обиженного ребенка:
— Мама!
Картинка внезапно гаснет и вновь передо мной склоняется лебедь. По обеим её щекам катятся крупные слезы.
4
— О небо, какой же ты неуклюжий! — Возмущённая дрожь крыльев Альво расплывается кругами по воде.
— Сколько раз придётся тебя спасать, прежде чем ты научишься плавать? Где твоя лёгкость и перья, наконец? — последние слова он шипит, стараясь, чтобы я его не услышал. Уже больше года он пытается обучить меня тому, что знает сам, но пока все его попытки сводятся к нулю.
"Нет, он не может быть нашим сыном", — тихонько приговаривает учитель, когда Вита улетает к дальним озерам.
Обиды на него я не держу, ведь сказанное им — чистая правда. Полтора года назад Вита забрала меня из колыбели у скалы и нарекла Пёрышком.
Родного сына она потеряла там же: когда вся её семья, после долгого перелёта, отдыхала на озере. Альво тогда приметил охотника, укрывшегося в сухих зарослях и стайку уток, плескавшуюся рядом. На лебедей здесь не охотились и он подумал, что его родные в безопасности. Но ошибся. Пёрышко сорвался с водной глади последним, когда стрелок уже целился в них.
Резкий хлопок оглушил жителей озера: притихли резвящиеся утки и несколько раз щёлкнули о поверхность рыбьи хвосты, распуская вокруг себя круговые волны. Испуганная Вита, улетевшая дальше всех, оглянулась в поисках мужа и сына. Они так же летели позади неё. Но избранница Альво не знала, что охотник выстрелил дважды.
Красный цветок, открывший лепестки над крыльями сына, её супруг увидел слишком поздно. Еще мгновение раненый Пёрышко боролся с потоками воздуха, пытаясь расправить сведённые болью крылья. Но рана, такая несерьёзная с виду, отняла последние силы и вот уже он камнем летел вниз. Мягкие пуховые перья, окрашенные каплями крови, сопровождали его в этом недолгом пути. Ветер у берега ласково подхватил их и отнёс к бурелому подтопленного кустарника, туда, куда с наступлением сумерек приземлился я.
Долгое время Альво винил себя за то, что произошло в этот тяжёлый день: корил за медлительность, за то, что обезумев от горя, не доверился Вите и не поддержал её в поиске.
День за днём, в течение месяца, он наблюдал, как супруга, будто призрак, мечется над заледеневшим озером и зовёт сына...
А когда лёд растаял и он, наконец, отважился всё рассказать Вите — они впервые нашли меня.
Истосковавшаяся по ребёнку мать почти сразу приняла меня, хоть я и не был похож на её сына, но сердце её избранника так и осталось каменным.
5
— Пёрышко, сынок, какой ты большой стал, — довольная Вита следит за каждым моим движением.
Вода, еще не прогретая весенним солнцем, неприятно холодит ступни, но я не останавливаюсь.
Мощный гребок: тело на мгновение показывается из воды — спокойный вдох, гребок — выдох… Скоро передышки между гребками удлиняются и я уже не плыву, а скольжу по воде.
В аккуратном повороте оказываюсь на спине и подставляю лицо солнцу.
Я давно перерос своих приёмных родителей. Сильное и гибкое тело легко приспособилось к воде — уроки учителя не прошли даром. Только изредка призрачным огнем жжёт места, где могли быть крылья. В эти минуты гримаса боли отражается на лице, вызывая приступы ярости не забывшего гибель сына Альво. И лишь тогда, когда он видит, как Вита смотрит на меня в такие мгновения, его негодование стихает и всё возвращается на круги своя.
Дни я провожу в поисках еды для нас. А в сумерках, когда воды озера прячутся за клочьями тумана, я выхожу на берег и ищу место для ночлега у заросшей мхом оконечности скалы. Тепло, которое накопили камни, согревает летом, но с приходом осени и зимы его становится меньше. Да только я не замерзаю: в особенно холодные ночи, когда Альво, как глава семьи охраняет наш сон, широкие крылья Виты прикрывают озябшее тело и согревают своим теплом.
Материнская любовь не знает границ.
6
В этом году холода рано пробрались в озерную долину. Ласковое летнее солнце в одночасье занавесили тучи и заморосил мелкий, надоедливый дождь. На скалистом уступе внизу не осталось свободного места, да и сверху, насколько хватало глаз было занято: промокшие птицы всевозможных видов и мастей обосновались на клочке каменистой породы надолго. И только у кромки берега, где волны терзали прибрежную растительность, моя семья могла найти пристанище на ночь.
Сами ночи сделались холоднее. Вскоре от прогалины между зарослями рогоза и утесом сохранилось только небольшое пятно, на котором с трудом умещались я, Вита и Альво. Остальную часть озера покрыла тонкая корка льда. А это значило, что с каждым днем мы больше времени будем тратить на поиски пищи.