– Он принц крови.
– Когда тебя это останавливало, старина Жерар? Гийом… Не родившееся дитя Бланки… Я знаю. Я всегда это знал. Но Изабелла…
– Мне слишком много приписывают, Берард. Но правда в том, что я всегда стоял на страже короны, и никогда не помышлял против королевского рода.
– Я должен верить?
– А зачем мне врать тебе?
Гатине врал самозабвенно, врал так, что сам готов был поверить в свою ложь. Иначе никак. Берард все еще при памяти и он сможет взболтнуть лишнего. Жерар уже корил себя за то, что подался чувствам и сообщил ему о Георге. А потом, если ему так уж захочется узнать всю правду, то ее ему поведает его отец, когда они встретятся в ином мире, если встретятся.
– Действительно, врать тебе незачем, ведь я уже одной ногой в могиле. Ты не призовешь его?
– Телячья немочь! Берард, ты не можешь позволить себе слабости, даже на смертном одре, до последнего вздоха – ты король.
– Вот ты меня и укорил.
– Прости.
– Как его зовут? Хотя бы имя я могу знать?
– Георг.
– Изабелла всегда любила моего отца как своего и была любима. Оставь меня. Я хочу побыть один. Ах да, одному побыть не получится, весть о кончине короля должна разнестись вовремя. Позови Гарна, у него есть незаменимая способность, он может сидеть настолько тихо, что его не замечаешь.
Покинув палатку Жерар направил в нее оруженосца, которого искать не пришлось. Верный вассал стоял сразу у границы караула, напротив входа взирая на него с нескрываемой тревогой. Разумеется ему было известно, что король уже отходит, но как и любое любящее сердце он надеялся на чудо.
А вот барон Гатине в чудеса уже давно не верил. Необходимо было срочно исправлять совершенную им только что ошибку. Теперь это был прежний несвижский пес и он не собирался потакать ничьим слабостям, ни своим, ни королевским. Лично разыскав Георга он приказал ему отправлять сотню в разъезды. Все еще была вероятность, что отыщется еще кто-нибудь из беглецов. Сам сотник возглавил один из разъездов, нечего ему здесь делать.
Едва наемники покинули лагерь, как к их стоянке подошел оруженосец короля, Гарн. Эх Берард, Берард, с кем ты хотел тягаться по части хитрости. Прости, но видеть тебе парня незачем. Остается только надеяться, что ему достанет благоразумия не объявлять об этом во всеуслышание.
И тут Жерар покрылся испариной. Бланка! Проклятье! Он может! Он уже однажды это проделал, наплевав на интересы королевства! Тогда король объявил во всеуслышание, что признает ребенка которого вынашивает его любовница. Пренебрежение королевой тогда едва не обошлось Несвижу потерей Графства Бефсан, являвшегося по сути самостоятельным, но связанным с королевством договором и кровными узами, ведь жена Берарда была графиней Бефсан. Ах он старый болван! Как можно было поддаться чувствам в такой момент!
Жерар буквально ворвался в палатку короля, выгнав наружу и лекаря и оруженосца, вернувшегося с докладом о том, что искомый им наемник в настоящий момент в лагере отсутствует. В умирающего уперся строгий, осуждающий взгляд. Плевать, что тот при смерти, плевать, что он король. Телячья немочь!
– Решил поиграть в игры, Берард,– прошипел сквозь зубы Жерар.
Потом его взгляд скользнул по палатке и выхватил те предметы которых тут раньше не было. Писчие принадлежности. Вот значит как. Выходит догадка Жерара оказалась верной.
– Я все еще король,– попытался урезонить подданного слабым голосом Берард.
– Так будь им, тряпка.
– Как ты…
– Смею,– жестко перебил его Жерар.– Ты хотя бы понимаешь, что может случиться после того как ты объявишь о существовании сына? Георг твой старший и законнорожденный сын. Ты понимаешь, что это значит? Ты своими руками из братьев сделаешь злейших врагов.
– Но…
– Нет никаких 'но'.
Жестоко вести себя подобным образом у постели умирающего, однако слишком многое стояло на кону, чтобы снова подаваться слабости. В конце концов одним грехом меньше, одним больше, какая собственно разница. Единственно о чем он сожалел, это о своей слабости, которую проявил сегодня.
– Прости старина. Я сам не знаю, что творю.
Как не намеревался барон оставаться с королем до конца, чтобы предотвратить любую глупость, его желаниям осуществиться было не дано. Да, король при смерти, но это не значит, что на этом останавливается жизнь. Дела королевства требовали его присутствия на военном совете, который собирал кронпринц и о чем известил его посыльный. Ему ничего не оставалось кроме как подчиниться и направиться на зов, уповая на волю Господа и остатки благоразумия того, кто за свою жизнь наделал достаточно глупостей.
Как и ожидалось совет собрался не в шатре, который стал добычей памфийцев, а под открытым небом у векового дуба. Здесь собрались все, имевшие отношение к командованию остатками армии. Имелись и новые лица, не в том смысле, что барон их не знал, просто раньше они не могли и помыслить, что окажутся на королевском совете. Произошедшее сражение и понесенные потери, внесли в жизнь свои коррективы. Были и те, кто относился к приближенным кронпринца, их статус начал расти на глазах, так как любой монарх предпочитает окружать себя своими ближайшими сподвижниками. Но Жерар был по этому поводу абсолютно спокоен, Гийом окружал себя не столько знатными, сколько многообещающими личностями. Для этих молодых людей пришла пора сдавать экзамен на зрелость. Что же, удачи.
– Теперь все в сборе,– заметив подходящего барона, произнес Гийом, но все же не удержался,– как король?
– Без изменений, ваше высочество.
– Ясно. Начнем. Итак, ситуация следующая. На данный момент наши силы насчитывают две тысячи семьсот человек. Конные разъезды все еще продолжают собирать остатки разбежавшихся, но сомнительно, что цифра претерпит большие изменения. Значит, будем исходить из имеющегося. Плюс к этому мы имеем пять сотен непосредственно в Хемроде. Прямо скажем, мало.
– Ваше высочество забывает, что половина из собранных здесь не имеет оружия, а большинство из этой половины и доспехов. К тому же нужно помнить о том, что после поражения боевой дух армии, мягко говоря не на высоте. Так что, я бы оценил не как 'мало', а 'ничтожно мало'.
Покачав головой проговорил граф Гиннегау, на голове которого красовалась повязка с бордовым пятном запекшейся крови. Это именно он командовал войсками в центре и благодаря его стараниям и таланту удалось предотвратить обрушение остатков войск в центре и всего левого фланга. Весьма дельный военачальник, если бы король доверил руководство битвой ему, то он низа что не вел бы сражение столь бездумно и неосмотрительно. Ну да, чего теперь-то.
– Это так,– согласился Гийом,– исходя из этого и будем принимать решение. Прошу высказываться.
– Если позволите?
– Говорите граф Гиннегау.
– Считаю, что необходимо сосредоточить все наличные силы в Хемроде. Городской совет и королевский наместник там вполне по праву занимают свое место. Город изготовлен к осаде. Правда есть и куда лучшие укрепления, но имеющееся находится в должном состоянии. Более трех тысяч солдат, даже если половина из них сильно подавлены, вполне способны удержать город. К тому же, в оружейной найдется все необходимое для того чтобы восполнить потерю вооружения, и снарядить ополчение. Памфийцы не смогут оставить у себя за спиной такой укрепленный пункт. Оборона Хемрода сильно задержит их и нанесет потери. Мы получим возможность подтянуть ту часть армии которую мы не успели задействовать из-за спешки, а так же собрать баронское ополчение.
– Я согласен с графом,– поддержал говорившего виконт Камбре, командовавший войсками своего отца, не имевшего возможности сделать это лично в виду преклонного возраста.– Конечно, памфийцы так же не собрали все свои силы, стремясь нанести внезапный удар, но думаю, что с этим у них возникнут кое-какие трудности. На слишком уж большое подкрепление им рассчитывать не приходится. Не будем сбрасывать со счетов Бефсан. Даже если ополчение графства не ударит по Памфии, только его наличие заставит короля Джефа сильно ограничиваться.
– Что думает барон Гатине.
– При всем уважении, мне кажется ему следовало думать раньше, до начала военных действий,– с нескрываемой иронией произнес барон Кале, один из молодых сподвижников принца.– Теперь слово не за ним, а за генералами.