“Ты должна сидеть тихо”, он подталкивает меня в спину к маленькой дверце,но я сопротивляюсь.
– Я скажу, что ты мне помогал, – мне хочется верить, что это, наконец, пришли за мной, что сейчас сюда войдет спецназ и я буду спасена, – это все Пес, мы можем быть свободны.
“Мне никогда не уйти от Пса”.
Его руки дрожат, но продолжает улыбаться. После еще одного толчка в спину я послушно залезаю внутрь, и Леша подает мне подушку с одеялом. Уже оставшись в темноте, я начинаю плакать. Надежда беспощадна, и она вселяет в меня веру, что это последний день в этом ужасном подвале. Я молюсь о смерти Пса. Мне хочется, что он умирал медленно и больно, и я представляю, как плюну в его покрытое маской лицо, когда выберусь отсюда.
Звуки наверху стихают. Наступает относительная тишина, слышно только тяжелые шаги. И я прижимаюсь к двери, стараясь хоть что-то рассмотреть. Но снаружи темно, Леша, должно быть, выключил рубильник.
Тишина прерывается внезапно чьим-то нечеловеческим криком. И в доме начинается суета, шаги и снова шаги, людские крики и выстрелы. Я обхватываю себя руками, стараясь не паниковать. Все будет хорошо, это мое спасенье.
Это длиться недолго. Я больше не слышу выстрелов, но отчетливо слышу человеческий плач и стоны. Я надеюсь на лучшее и сжимаю кулаки, стараясь понять, что будет дальше. Скрипит лестница, и внутри меня поднимается паника. Холодный пот стекает по спине, руки начинают дрожать. Я знаю эти вальяжные шаги. Они выжжены в моем сознанье.
Пес подходит ближе и открывает меня.
Глава 4
ПЕС
Это момент правды, мне некогда играть с ней в игры. У нас чертовски мало времени. Она смотрит, не веря своим глазам.
– Вылезай, – командую, даже не обращая внимания на ее замешательство. Она плачет. Снова. – Шевелись!
Я кричу на нее, поторапливая. Эти чертовы падальщики пришли слишком внезапно, я был совершенно не готов. И все потому, что мальчишка предпочитал якшаться с этой тупой шлюхой. Мальчик не может правильно расставить приоритеты. Он слишком одержим этой кудрявой девчонкой.
– Леша? – она зовет его, и я ухмыляюсь. Прошел год, а все не могла научиться нас различать. Меня и этого бесхребетного мальчишку.
– Мы уходим отсюда, – говорю и тяну ее за собой наверх.
Она спотыкается и не падает с лестницы только потому, что я держу ее за руку.
– Боже! – девчонка вздрагивает и пытается сделать несколько шагов назад, когда замечает труп. Первый в своей жизни. У него ровная аккуратная дыра посередине лба. Ювелирная работа.
– Быстрей! – Я рычу и волоку ее за собой. У нас нет на это времени. Кто его знает, когда придет подкрепление к этим ублюдкам.
Входная дверь выбита, болтается на одной петле, раздражающе поскрипывая. Поэтому Алиса видит солнечный свет раньше, чем оказывается снаружи. И это способно заставить ее замолчать. Она делает два шага вперед, не веря своим глазам, и выходит на улицу.
– Двигайся! – я толкаю ее в спину, не давая времени не привыкнуть к солнечному свету, не насладится им. Нам нужно торопиться, к вечеру нужно оказаться как можно дальше отсюда. Мой схрон находится в городе, а значит нас ждет около семи часов пути, и я не уверен, что она может его пройти.
Мы двигаемся через лесную чащу так медленно, что я начинаю злиться. Я не могу одновременно следить за обстановкой и тащить девчонку. Да и пройдет еще пару часов и она преисполниться желанием бежать. А этого мне бы не хотелось. И дело не только в том, какой вой поднимет мальчишка, нет. Алиса мое развлечение. Мой трофей из другой жизни. Поэтому я достаю веревку из подсумка и связываю руки ей за спиной. И отправляю ее идти вперед.
Она выглядит совсем жалко. Еле волочится и все время пытается обернуться. Я достаю из кармана балаклаву и одеваю. Моя белая маска осталась в том доме, и она не стоит того, чтобы рисковать, поэтому я довольствуюсь только балаклавой. Возможно, если я изначально носил только балаклаву, Алиса бы раньше поняла, что к чему.
– Почему? – шмыгает Алиса. И мне даже не хочется разбираться о чем она. Просто упираю дуло автомата ей в спину, заставляя двигаться дальше и не оборачиваться.
АЛИСА
Это слишком много для меня. Все никак не получается понять. Леша это и есть Пес. Один человек. Это что-то уничтожает во мне. Даже тело, того несчастного в доме, не так меня шокирует как это.