Она скорчила сочувственную гримаску. Рука ее скользнула через прилавок, чтоб на мгновение стиснуть его пальцы.
Но даже когда он смотрел ей вслед, машинально расставляя перед собой коробки с образцами, этот новый вопрос молотом бу́хал у него в мозгу. А что еще скажешь? Какими словами все это опишешь? А раз уж на то пошло, кому? В голове у него промелькнуло с десяток имен, которые столь же быстро исчезли.
Одно осталось. Том Гудселл. Он расскажет Тому. Сегодня же вечером, после занятий по оказанию первой помощи.
Покупатели уже понемногу просачивались в подвальчик. «У него одиннадцатый размер, мадам? Да, у нас есть совершенно новые фасоны. Вот, и шелковые, и нитяные». Но даже их неуклонно растущее число не придало ему чувства безопасности. Толпясь между прилавками, они образовывали преграду, за которой могло таиться что угодно. Он постоянно вытягивал шею, пытаясь заглянуть за их спины. Какой-то малыш, который случайно забрел за прилавок и наткнулся на его коленку, до смерти его перепугал.
Обеденный перерыв наступил для него раньше обычного. В раздевалку он подошел как раз вовремя, чтобы перехватить Гертруду Риз, которая нерешительно пятилась из темного коридорчика.
— Собака, — выдохнула она. — Огромная. Жутко меня напугала. Он еще про нервы говорит! Интересно, откуда она тут взялась? Осторожней. На вид она злая.
Но Дэвид, побуждаемый внезапной безрассудностью, порожденной страхом, уже оказался внутри и включил свет.
— Никакой собаки не вижу, — объявил он.
— Ты чокнулся. Она точно там. — Ее лицо, опасливо показавшееся из-за дверного косяка, удивленно вытянулось. — Но точно тебе говорю… Ой, наверное, она выскочила через вторую дверь.
Он не стал ей говорить, что вторая дверь была заперта на засов.
— Наверное, кто-то из покупателей привел, — нервозно затрещала она. — Некоторые, видать, не могут ходить по магазинам, если не прихватят с собой парочку русских волкодавов. Хотя такие обычно не забредают в подвальчики вроде нашего. По-моему, надо ее все-таки найти, пока мы не начали обедать. На вид она опасная.
Но он едва ли ее слышал. Он только что заметил, что его шкафчик открыт, а пальто вытащено из него на пол. Коричневый бумажный пакет со съестным был разорван, а его содержимое перерыто, словно туда залезло носом какое-то животное. Нагнувшись, он увидел на бутербродах черные маслянистые пятна, а ноздрей коснулась знакомая тошнотворная вонь.
Том Гудселл, которого он разыскал ближе к вечеру, пребывал в каком-то нервическом, неугомонно-болтливом настроении. Его призвали, и через неделю ему уже следовало прибыть в часть. Пока они потягивали кофе в пустой закусочной, из Тома потоком изливались воспоминания о старых временах. Дэвид слушал бы и с несколько большим интересом, если бы его внимание то и дело не отвлекали неясные тени, мелькавшие за окном. Постепенно ему удалось повернуть разговор на предмет, целиком завладевший его мыслями.
— Сверхъестественные создания в современном городе? — переспросил Том, которого, похоже, подобный поворот беседы ничуть не удивил. — Ну конечно же они должны отличаться от духов вчерашнего дня! Каждая культура создает своих собственных духов. Смотри: в Средние века строили соборы, и очень скоро вокруг них начали болтаться какие-то серые тени, беседующие с горгульями по ночам. Нечто подобное обязательно должно приключиться и с нами, со всеми нашими небоскребами и фабриками. — Он говорил горячо, с присущим ему поэтическим пылом, словно с самого начала намеревался обсуждать именно эту тему. Он мог целый вечер проговорить абсолютно о чем угодно. — Сейчас объясню, как это получается, Дэйв. Мы начинаем с отрицания всех устаревших взглядов и суеверий. Почему? Да потому, что они принадлежат эпохе деревушек и замков. Они просто не в состоянии укорениться в новой среде обитания. Наука становится все более материалистичной, доказывая, что во Вселенной ничего нет, кроме неуловимых пучков энергии. Как будто, раз уж на то пошло, неуловимый пучок энергии сам по себе ничего не значит.
Но погоди, это еще только начало. Мы все продолжаем изобретать, открывать и организовывать. Мы покрываем землю гигантскими строениями. Мы громоздим их в огромные груды, по сравнению с которыми древний Рим, Александрия и Вавилон показались бы игрушечными городишками. Понимаешь, формируется новая среда обитания.
Дэвид недоверчиво-завороженно уставился на него, абсолютно сбитый с толку. Это было вовсе не то, чего он ожидал или на что надеялся — такое чуть ли не телепатическое проникновение в его наиболее глубоко упрятанные опасения. Конечно, ему и хотелось поговорить именно про все эти вещи — но только в совсем другой, эдакой скептически-разубеждающей манере. Вместо этого Том претендовал чуть ли не на полную серьезность. Дэвид подал было голос, но Том поднял палец, призывая к молчанию, словно школьный учитель.