Это случилось вскоре после того, как он заметил, что другие в Капеллах начали обсуждать это, поначалу между собой, а затем и с Анссетом. «Может ты что-то неправильно делаешь? — спрашивали у него во время еды, при встрече в коридоре или в туалете. — Почему тебя наказывают?»
Анссет отвечал на это лишь пожимал плечами или звуком, означающим: «Откуда мне знать?». Но когда запрет на его выступление так и не прекратился, он начал отворачиваться от подобных вопросов с холодностью, которая быстро обучила любопытствующих, что данная тема к выяснению запрещена. Для Анссета это была лишь частица Самообладания, не позволявшая ему самому принять участие в измышлениях относительно этого таинственного запрета. Но то же самое Самообладание не позволяло спросить об этом самому. Так что Эссте могла тянуть это испытание столь долго, сколько ей самой бы того хотелось. Что бы это ни значило, что бы она ни надеялась довести до конца, Анссет обязан был принять это без вопросов.
Понятно, что, как и ранее, она приходила в его комнату каждый день. Должность Песенного Мастера Высокого Зала означала дополнительные обязанности, совершенно не снимающие те, что были у нее раньше. Отыскание и обучение Певчей Птицы для Майкела было делом всей ее жизни, добровольно возложенным на себя десятки лет назад. И конца ему не было видно, плод еще не был снят, но все потому, что Ннив умер, и потому, что этой проклятой дурочке Киа-Киа вздумалось доставить ей страдание, навалив еще и административную работу. Она разговаривала с Анссетом как можно больше, надеясь убедить в том, что он ее не утратил. Но тот воспринял известие без всякого знака, что сам он об этом беспокоится и проходил ежедневные уроки, как будто все было так и надо.
Да и почему бы он вел себя как-то иначе? Пока Киа-Киа не высказалась перед своим уходом, Эссте и сама особо не беспокоилась. Если Анссет великолепно владел Самообладанием, значит и во всем остальном он тоже был великолепен, потому до сих пор этого и не замечалось. Но вот теперь Эссте отмечала Самообладание, как будто каждый явный случай невнимания Анссета был для нее ударом.
Что же касается самого мальчика, то он понятия не имел, что происходит в душе наставницы. Эссте тоже прекрасно владела умением самоконтроля, и по ней никогда не было видно, что она беспокоится или размышляет об Анссете. Все идет так, как должно, решил он. «Я — озеро, — думал он, — и мои берега высоки. Во мне нет низинного места, и с каждым днем я становлюсь все глубже».
Ему и в голову не пришло, что он может утонуть.
9
Урок.
Эссте привела Анссета в голую комнату, где не было окон. Один только камень, площадью в десяти квадратных метров, и толстая, не пропускающая звуков дверь. Они уселись на каменном полу, а поскольку все полы в Доме были каменными, они посчитали пол удобным или, по крайней мере, знакомым, так что Анссет даже имел возможность расслабиться.
— Пой, — сказала Эссте, и мальчик запел.
Как всегда его тело было скованным, на лице не было знака ни малейших эмоций; зато сама песня, как и всегда, была эмоциями переполнена. На сей раз он пел о темноте и замкнутых пространствах, и песня была печально-траурной. Эссте часто поражалась глубине Анссетового понимания сути вещей, которых он, в своем возрасте, сам познать не мог.
Песня резонировала и отражалась от стен
— Звенит, — сказала Эссте.
— Мммм, — ответил мальчик.
— Пой так, чтобы звук не звенел.
Анссет запел снова, на сей раз песню бессловесную и совершенно не имеющую смысла, и та свободно двигалась в самых низких нотах (которые не были особо низкими), и наружу выходили, скорее, не ноты, но дыхание. Эта песня уже не давала эха.
— Пой так, — приказала Эссте, — чтобы для меня и для стен было громко, как ты сам это чувствуешь, но чтобы эха не было.
— Я не могу, — ответил на это мальчик.
— Можешь.
— А ты можешь?
Эссте запела, и ее песня наполнила все пространство, но отражения от стенок не было.
Так же запел и Анссет. Один час, затем другой, пытаясь отыскать самый подходящий голос для этого помещения. И в конце концов, в начале третьего часа, он сделал все так, как надо.
— Сделай это снова.
Мальчик опять запел, а потом спросил: