И рядом с ним летел еще кто-то. Лицо было знакомым, но мальчик никак не мог вспомнить, откуда и почему. Мужчина был высоким, одетым в мундир сержанта. Он безмятежно глядел на Анссета, а потом протянул руку и прикоснулся к нему, и вдруг мальчик оказался совершенно голым, одиноким, и ему было страшно, а мужчина вытащил свой кривой член; Анссету это не понравилось, и он ударил мужчину, ударил всей своей императорской силой, и сержант отлетел в пространство, во взгляде его был ужас, после чего он разбился об одну из башен дворца. Анссет глядел на переломанное тело, исковерканное, истекающее кровью тело, и внезапно ощутил тяжелейшее бремя ответственности. Он глянул вверх, а все звезды начали падать со своих мест, все планеты врезались в свои солнца, все толпы согласно маршировали к краю чудовищного каменного утеса, и как он им не кричал, не плакал, чтобы все они остановились, никто его не слыхал; и тут собственные крики разбудили мальчика, и он увидал склонившееся над ним озабоченное лицо Майкела.
— Сон, — сказал Анссет, даже не проснувшись до конца. — Я уже не хочу быть императором.
— И не будь, — ответил Майкел. — И никогда не надо им быть.
Было темно, и Анссет тут же заснул снова.
12
Если фримены Ирландии не были виноватыми, стали бы они палить в первых же имперских солдат, которые пришли к ним задать несколько вопросов на самую, по общему мнению, секретную базу боевиков в Антриме? Кое-кто говорил, что нет. Но вот Управляющий сказал: «Это слишком глупо, чтобы поверить в такое».
Капитан гвардейцев сдержал свой гнев.
— Но ведь все сходится. Их акцент указал на Антрим. Семнадцать членов группы по тем или иным поводам находились в Восточной Америке как раз в то время, когда Анссет был в плену. И они открыли огонь в тот же самый момент, когда увидали солдат.
— Каждая националистическая группа открыла бы огонь.
— Есть такие националистические группы, которые стрелять бы не стали.
— Уж слишком все сходится, — не сдавался Управляющий, не глядя при этом на Майкела, потому что давно уже понял, что прямой взгляд на императора совершенно не помогает убедить его. — И каждый этот проклятый ирландский фримен был убит! Каждый!
— Они начали убивать друг друга, когда поняли, что их дело проиграно.
— А я считаю, что Анссет все еще представляет опасность для Майкела!
— Я только открыл группу заговорщиков и уничтожил их!
После этого повисла тишина, пока Майкел не прервал ее:
— Узнал ли Анссет кого-нибудь из убитых?
Капитан покраснел.
— Там начался пожар, так что узнать можно было мало кого. Я показывал мальчику снимки, и он считает, что двое или трое могут быть…
— Могли быть, — съязвил Управляющий.
— Прекрасно могут быть членами экипажа судна. Я сделал все, что мог. До этого я командовал флотами, черт подери, а не карательными отрядами.
— Но в таком случае, Капитан, — холодно заметил ему император, — можно было бы найти такого, кто бы знал, как это делать.
— Я хотел… хотел удостовериться, что никаких ошибок не будет.
На это уже ни Майкелу, ни Управляющему ничего отвечать нужды не было.
— Что сделано, то сделано, — сказал Управляющий. — Только я не думаю, что мы можем успокоиться. Наш враг был достаточно умен, чтобы похитить Анссета и держать его пять месяцев там, где мы не могли его обнаружить. Подозреваю, что если бы некоторые или даже все члены экипажа были ирландскими фрименами, тайна с этим не связана. Этих слишком легко было найти. Благодаря акценту. Вспомните, похититель смог скрыть каждый день от памяти Анссета, как бы мы не старались. Если бы он не захотел, чтобы мы обнаружили фрименов, он бы заблокировал память и об этом.
Капитан был не из тех, кто сопротивляется очевидным фактам.
— Вы совершенно правы. Меня надули.
— Равно, как и всех нас, тем или иным образом, — сказал Майкел, чтобы еще больше уменьшить досаду Капитана. — Можете идти, — сказал он ему, после чего Капитан поклонился и вышел. Император остался с Управляющим один, если не считать трех доверенных охранников, которые следили за каждым движением присутствующих.
— Я весьма озабочен, — сказал Майкел.
— И я тоже.
— Не сомневаюсь. Я обеспокоен, потому что Капитан совсем не глупый человек, и в то же время повел себя глупо. Могу поспорить, что вы послали за ним следить своих людей.
Управляющий попытался протестовать.
— Если бы вы за ним не следили, тогда бы вы свою работу спартачили.