Капитан протянул руку:
— Что там у вас?
Старшина развернул газету. Капитан бережно обхватил пальцами знакомую нам закопченную древнюю посудину, еще недавно хранившую доисторические зерна. Прищуренные серые глаза со всех сторон бегло осмотрели предмет. Уголки губ слегка дрогнули.
— Значит, считаете, из музея? — спросил он, повернувшись к Еськину.
— Не могу знать, товарищ начальник. — Руки старшины, не стесненные свертком, были вытянуты сейчас точно по швам.
Капитан поставил кувшин на стол, кивнул милиционеру.
— Пусть ребята войдут, товарищ Еськин. А вы можете быть свободны.
Трое вошли в кабинет. Вошли не очень уверенно.
Капитан встал из-за стола.
— Ну, ребята, здравствуйте. Давайте знакомиться. Меня зовут Алексей Павлович. Кажется, тезка кому-то, верно? Который из вас Алеша?
Серые с прищуром глаза капитана поочередно вопросительно оглядели Лешу, Вальку и Пятитонку. Леша осторожно шагнул вперед:
— Я.
— Так, тезка, отлично, первое слово сказано, дальше пойдет легче… — Капитан не закончил фразу и посмотрел на Вальку. — А тебя как?
Вальке начальник милиции определенно нравился. Он казался ему чем-то вроде нового учителя, перед которым с первой минуты перестаешь робеть. Бывают такие. Ответил он уверенно и так, как полагается, когда новый учитель в классе спрашивает фамилию:
— Рябов Валентин.
Но капитан замахал руками.
— Ну уж, Валентин, да еще Рябов… Попроще нельзя? Не на параде.
Валька заулыбался.
— Можно проще. Валя меня зовут.
— Вот видишь… — Капитан указал на стулья перед столом. — Садитесь, Валя, Леша, и ты, приятель, как величать, пока не знаю…
Пришла очередь назвать себя Пятитонке. Он растерянно посмотрел на начальника милиции.
— Граевский Па… — поперхнулся и поправился: — Пятитонка.
В глазах капитана заиграли смешинки.
— У меня в школе тоже было прозвище, Кляксой звали. Громадный расход чернил допускал. Прямо беда! Пальцы в чернилах, щеки в чернилах, язык лиловый или синий, а уж тетради…
Нет, начальник определенно ничего. Валька прыснул, представив себе капитана с чернильными разводами на щеках. Леша тоже улыбнулся. Один Пятитонка сидел с напряженным лицом. Он никак не мог прийти в себя.
Зазвонил телефон. Капитан поднял трубку, сказал «да», послушал, сказал «хорошо», положил трубку на место, поднялся:
— Вот что, ребята, меня в дежурку вызывают, я тут же вернусь, посидите.
Дверь за капитаном закрылась. Мальчики остались одни.
Они оглядывают кабинет. Не каждый день доводится бывать у начальника милиции.
Комната как комната, ничего особенного. И у директора школы так, и в исполкоме. Стол большой и широкий с приткнутым к нему столом, маленьким и узким. Скучный деревянный шкаф с приколоченной сверху овальной жестянкой. Скучный железный шкаф. Стоячая, гнутого дерева вешалка в углу. Зачехленный диван со спинкой и с боковыми, будто отлитыми из чугуна, валиками.
На маленьком столике — графин с водой и стакан.
На большом столе — стопка бумаг, стопка газет, стопка книг, драгоценный древний сосуд из их пещеры и…
У всех, как по уговору, засосало под ложечкой. Они увидели то, из-за чего два раза приходил к ним на полянку милиционер Еськин, из-за чего их вызвали в милицию к самому начальнику. Между газетами и книгами, наполовину прикрытая какой-то бумагой, лежала небольшая коробка с окантованным стеклом вместо крышки, а внутри под стеклом красовался жук. Черный. С усами, как антенны.
Валька толкнул локтем Лешу:
— Смотри.
— Вижу, — скучным голосом сказал Леша. — Вещественное доказательство.
Валька сдвинул бумагу с коробки и наклонился над окантованным квадратиком стекла с такой осторожностью, будто опасался, что жук сейчас ринется на него. С минуту он внимательно рассматривал насекомое, потом убежденно заявил:
— Не наш это жук. Пусть что хотят делают — я его признавать не буду. С какой стати?!
Леша тоже наклонился над коробкой и тоже подтвердил:
— Верно. Этот куда больше, и усы у него длиннее. Он даже, если хотите знать, не пролезет в щетку, усы не дадут. — В голосе Леши появились нотки запальчивости. — А что — нет? Можно доказать. Пусть проверят, пожалуйста.
Открытие друзей нисколько не приободрило Пятитонку. Не глядя на стеклянную коробку, он уныло пробубнил:
— Ну да, «можно доказать»… Докажешь… Смотря как поставить жука. Если усами к щетке — не втянет, а если спиной — еще как втянет. За милую душу.