Быстро и яростно затянувшись несколько раз, она сказала:
— Итак, ты решил, что за всем этим кроется Алекс. За убийством Иветты, за смертью Нениты Куген…
— Отнюдь нет. Но я обещал Альфреде, что займусь этим делом и дам ей знать, если найду какие-нибудь нити. Тогда она сможет заставить полицию возобновить расследование по делу ее дочери.
— Альфреда — идиотка, и дочь ее была идиоткой. Ну что конкретно ты можешь сообщить Альфреде?
— Уж конечно не о белом «камаро» прошлой ночью, раз ты говоришь, что это не была машина Алекса. Но ты не хочешь помочь мне, Чеденг. Разве я веду нечестную игру? Я рассказал тебе об Иветте прежде, чем задал хоть один вопрос. Если бы не рассказал, ты бы наверняка сразу же ответила. Послушай, Чеденг, скажи все-таки, сколько времени ты и он были вместе вчера?
— Это не твое дело!
— Не знаю, чего тут больше — скромности или стыда.
— Боже мой, Джек, ты соображаешь, что делаешь? Ты хочешь, чтобы я, жена Алекса, давала против него показания?
— Мы ведь не в суде. И потом, почему против Алекса? Значит, это был его белый «камаро»?
— Нет, не его! — взорвалась она и отшвырнула непогашенную сигарету. Но когда снова уселась, улыбка скривила ей рот: — Не пойму, чего ты добиваешься, Джек. Ты действительно играешь в частного сыщика или просто подсматриваешь? Мне кажется, во всем этом слишком много похоти. Я ведь знаю, как ты чувствовал себя вчера, Джек. Как жеребец. И наверно, полночи провел, рисуя в воображении, что мы проделывали с Алексом после того, как покинули тебя? А сейчас что тебя одолевает? Страсть?.. Или ревность?
Он уронил голову на руки.
— Вот видишь, — улыбнулась она, — у тебя нечистые мысли. Тебе в высшей степени наплевать, что случилось с Иветтой или Ненитой. Но ты зол на Алекса, потому что домогаешься его жены.
Он с воплем вскочил на ноги:
— Черт побери, Чеденг, неужели надо быть такой шлюхой?
Теперь уже он нависал над ней, перегнувшись через столик.
Она спокойно ответила:
— Черт побери; Джек, неужели надо быть таким подонком?
— Мне наплевать, — огрызнулся он, — даже если вы с Алексом занимались любовью прямо на бульваре — да хоть до рассвета!
— Оно и видно.
— О’кей, пусть будет так — я слегка распалился вчера.
— Слегка распалился! Джек, не смеши меня.
— Но и тебя ведь тоже вчера трудно было назвать ледышкой.
Для Алекса, наверное, это оказалось приятной неожиданностью.
— Вот что, — закричала она, тоже вскакивая на ноги, — если ты не можешь держать при себе свои грязные мыслишки, то будь так любезен убраться отсюда!
Они стояли по обе стороны стола, тяжело дыша, дрожа всем телом и выкатив глаза. Но вдруг она подалась назад, и натянутая улыбка снова заиграла на ее лице.
— Хотя с другой стороны, — начала она, — поскольку я не могу видеть, как мучается мой ближний, отчего бы не удовлетворить любопытство твоего похотливого ума. Сядь, Джек. Ты хочешь знать, что произошло между Алексом и мною вчера вечером? Ладно, я расскажу тебе.
Она села на диван, скрестив руки на груди.
— Да, вчера я, как ты изящно выразился, отнюдь не была ледышкой. Алекс умеет это заметить. Он хотел, чтобы мы поехали к нему домой, но за это время я могла и остыть. И мы отправились в один из этих элегантно-вульгарных мотелей в Пасае. Поскольку мы обливались потом, то сначала приняли душ — конечно, вместе. Люблю, когда мне трут спинку… Алекс не мог ждать. Так что в первый раз это было прямо под душем. Неплохо, но потом, в постели, было еще лучше, потому что он не спешил. Честно говоря, я собиралась побыть с ним совсем недолго, но какого черта — раз уж согласилась, то все равно: раз на сентаво, то можно и на песо. Уж мы поработали, дорогой мой. Не спрашивай, с каким счетом. Мы засыпали, просыпались, чтобы продолжить, и снова засыпали — знаешь, как это бывает, когда найдет настроение. Короче говоря, когда мы решили, что на сегодняшний день — или ночь — довольно, было шесть часов утра, мы квиты, или как там это называется, но только потому, что мне пора было домой, чтобы переодеться и ехать к американцам в посольство. Ты ведь и это тоже хотел знать, Джек, — когда мы с Алексом расстались? Ну вот и знаешь. В шесть утра. Ужасно, не правда ли?
Он тупо смотрел на нее.
— Что же ты молчишь, Джек? Скажи что-нибудь. Я вывела тебя из несчастного состояния?
Он отозвался после долгой паузы:
— Да, спасибо. Мне всю ночь было неспокойно из-за Алекса, а теперь я испытываю большое облегчение, узнав, что не мог видеть его машину. — И, еще немного помолчав, продолжил: — Но, может быть, ты и права, Чеденг, я только обманывал сам себя, думая, что боюсь за Алекса, тогда как на самом деле ненавидел его, потому что вчера он был с тобой, а я так тебя хотел. Но вот чему ты можешь поверить: вчера ночью я действительно мучился страхом за него. Если я и лгал сам себе, то не знал этого. До сего момента не знал.