Между прочим, между украинскими спелеологами и московскими есть одно очень интересное сходство, оно же различие. Лабиринтовые пещеры Подолии настолько похожи на наши родные подмосковные катакомбы и по размерам, и по структуре, и по психологическому климату в группах, что можно только удивляться. Но катакомба — это катакомба, а пещера — все-таки пещера. И если москвичи, взрослея и начиная лазить в пещеры, с катакомбами расстаются, то на Украине (кроме Крыма) истинно катакомбенный дух не выветривается даже из спелеологов старшего поколения. В мельчайших деталях.
И одним из следствий этого было то, что желудки наши, воспитанные на домашних настойках и грузинских винах, не приняли привезенной Игорем бутыли отборного коньяка «три буряка» (то есть свекловичного самогона высшей пробы). Ни в качестве наркомовских, ни в качестве послевылезальной плюшки. И пришлось бедняге везти бутыль обратно в славный город Львов.
Дерево. Тень. Здоровенная раскидистая шелковица, под которой сходятся три проселочных дороги. Здесь и будем ловить машину. До Ижбая — всего метров сто, но эти сто метров — по тому же пеклу, и даже налегке уже кажутся непроходимыми. Конечно, если за полчаса не погрузимся и не уедем — успеем оклематься, оставим дежурного и пойдем в гости. Но до того — только лежать и наслаждаться тенью. Не замечая никаких мух. И рассматривая единственное, что здесь наличествует кроме выжженной земли и подгорелого навоза — всяких сбившихся в тень насекомых.
Интересная вещь — насекомые пустыни. В горах, даже низко, есть тень от скал. Здесь же, кроме как под отдельными посаженных человеком деревьями и редкими кустиками верблюжьей колючки, тени нет совсем. И вся живность к этому приспособлена. У любого жука или муравья ноги имеют совершенно несусветную длину, а задница завернута вверх. Как для того, чтобы быстро пересекать открытые участки, так и для того, чтобы туловище ни в коем случае не касалось раскаленной земли, на которой летом впору жарить яичницу. Даже более крупные животные, типа изредка встречающихся ящериц, другие. Сто метров в горы — и там в основном живут агамы, которые хоть и корявы, и похожи внешне на каких-нибудь динозавров, разве что ростом поменьше, но по повадкам и стати — обычны. Здесь чуть ли не единственная ящерица — круглоголовка. Не бегающая, а именно прыгающая на своих длинных ногах с задранным кверху и даже закрученным колечком на спину непропорционально коротким хвостом. Единственная живность, ведущая себя привычно — та, что выходит из нор только весной или по ночам: змеи, тушканчики, черепахи.
Кстати о змеях. Вообще-то Кугитанг — признанный змеюшник, причем ядовитых змей здесь гораздо больше, чем безобидных. В большом ассортименте: гадюки, эфы, кобры, гюрзы, щитомордники. Но если их не искать специально, на глаза они попадаются чрезвычайно редко. Изо всей моей команды не более половины видели хоть по разу какую-нибудь змею. Насекомая сволочь гораздо неприятнее, а часто и опаснее. Паук каракурт здесь вовсе не редкость, а всяких скорпионов и прочих фаланг — в хороший сезон просто тучи. Однако тоже — не настолько они опасны, насколько неприятны. Самая жуткая паника, возможная на Кугитанге, возникает, если ночью в палатку залезает фаланга. Воздействие этого огромного, жуткого с виду, но достаточно безобидного паука изумительно. Самый крепкий мужчина, проснувшись от того, что по лицу пробежала такая тварь, будит своим воплем все окрестности. Причем ничем ее, гаду, не прихлопнуть — скорость и маневренность страшные, поэтому вся палатка немедленно эвакуируется.