— Еще раз повторю — ты насмотрелся скверных ужастиков, — покачал головой сержант. — Во-первых, его зовут Доббинс, а не Робинс…
— Слегка изменил имя, только и всего. Лучше скажите — вы его видели? Или кто-то из ваших людей?
— Нет, у нас не возникало такой необходимости. Но…
— Думаю, его здесь никто не видел! — торжествующе воскликнул Майк. — Он слишком обезображен, чтобы показываться, и к тому же он не может ходить. Все контакты с городскими властями идут через какого-нибудь его заместителя…
— И все это, конечно, опять не подкреплено ничем, кроме твоей буйной фантазии. Ладно, парень. Посидишь до утра в камере, это для твоего же блага. Я понимаю, что ты не в себе из-за твоей девушки. Но тебе надо остыть и успокоиться, если не хочешь угодить в тюрьму уже по-серьезному.
После того, как за Майком захлопнулась тяжелая решетчатая дверь, он нехотя вытянулся на узкой казенной койке. Он не думал, что ему удастся уснуть, однако молодой здоровый организм вскоре взял свое, несмотря на все переживания.
Когда его разбудили, однако, в камере было еще темно; за окном еще только брезжил рассвет. Мутным со сна взглядом Майк уставился на стоящего над ним Хопкинса; затем вскочил с койки:
— Ее нашли?
— Пока нет, — покачал головой сержант. — Но знаешь, что я тебе скажу? Какой бы вздорной ни была твоя история, тебе удалось заронить сомнения в мою душу. Я позвонил учительнице пропавшего мальчика, не дожидаясь утра. Сирил Паркер — его одноклассник.
«Приводите друзей…»
— Он был его другом?
— В том-то и дело, что нет. Друзей мы уже опрашивали… Но учительница рассказала, что Джон, ну, пропавший, и Сирил не очень ладили. Не то чтобы серьезная вражда. Но Джон периодически подшучивал над Сирилом, а тому это, похоже, не слишком нравилось. До драк никогда не доходило. Возможно, потому, что Джон был сильнее…
— Угу. Тихоня отомстил по-другому. Пригласил своего врага в луна-парк…
— Пока это неизвестно. Мы обстоятельно поговорим с Сирилом, но — сам понимаешь, все эти права несовершеннолетних… Я попытаюсь разжиться ордером. Хотя, конечно, никаких доказательств у нас по-прежнему нет. Поэтому тебя я сейчас отведу к нашему художнику. Ты запомнил в лицо работников этого аттракциона? Сможешь их описать?
— Кое-кого да.
— Отлично. Идем. Если хоть один из них проходит по нашим картотекам…
Следующий час Майк провел в обществе полицейского художника, поясняя и уточняя его наброски, пока, наконец, не был полностью удовлетворен сходством рисунков с оригиналами. Художник попросил его подождать в комнате и вышел, унося листки. Майк полагал, что теперь ему позволят покинуть полицейский участок, но ожидание затягивалось.
Наконец снаружи послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял Хопкинс с большим желтым конвертом в руке. Вид у него был весьма раздраженный.
— Вот что я тебе скажу, парень, — зло произнес он, направляясь к сидевшему у стола Майку. — Ты, похоже, и впрямь хочешь серьезных неприятностей. Пошутить захотелось, да? Ты понимаешь, что дача заведомо ложных показаний — это уголовное преступление?
— Ложных? Сержант, я рассказал все, что сам видел, клянусь! Какие могут быть шутки, если Джейн пропала!
— Возможно, об ее исчезновении ты знаешь несколько больше, чем говоришь, а? И пытаешься сбить нас со следа, выдумывая всякий вздор… хотя мог бы придумать и что-нибудь поумнее!
— Я не понимаю, о чем вы говорите!
— Не понимаешь? — Хопкинс вытащил из конверта два листка бумаги и шлепнул их на стол перед юношей. Слева был сделанный с его слов рисунок, справа — отпечатанная на принтере фотография. — Чертовски похоже, правда?
— Ну да! Тот самый клоун! Выходит, вы его знаете?
— Клоун Пого. Он же Джон Вэйн Гэйси. Убийца 33 человек. А это? — еще одно фото легло на стол.
— Кассир! Вылитый! И глаз также косит!
— Глаз у него искусственный. Это Хенри Лукас. Самый страшный маньяк в истории США и, возможно, мира. В суде были доказаны 11 убийств, но на самом деле их было не меньше трехсот. Сам Лукас говорил о шести сотнях.
— Так чего же вы ждете?! Значит, их там целая банда! Арестуйте их!
— Есть одна маленькая проблема, — Хопкинс растянул губы в издевательской улыбке. — Гэйси казнен в 1994 году. Лукас умер в тюрьме в 2001. И с другими, кого ты якобы опознал, та же история. Все это — американские маньяки-убийцы, и никого из них уже нет в живых. Того, кого ты назвал «гробовщиком», к примеру — аж с 1896 года. А теперь признайся, что просто нашел их фото в интернете и…
— Сержант, я понимаю не больше вашего, но я сказал вам правду! Я никогда особо не интересовался такими вещами! Из всех маньяков знаю разве что Джека Потрошителя…
— Его, положим, как раз никто так и не знает. Есть несколько версий, но…
В этот момент в дверь кабинета, оставшуюся открытой, заглянул другой полицейский с папкой в руке и позвал сержанта. Тот переговорил с ним в коридоре и вновь вернулся к ожидавшему в полной растерянности Майку. Теперь обескураженный вид был и у Хопкинса. Он протянул юноше еще одну фотографию:
— Узнаешь?
— Да! — воскликнул Майк. — Это тот самый парень, который не вернулся из пещеры! Я ничего не придумываю, честно!
— Он не из нашего города. О нем нет сведений уже больше недели, но искать начали только сейчас… — некоторое время он молча смотрел на юношу, затем продолжил: — Вот что я думаю. За свою службу я повидал немало лжецов, и если ты один из них, то, должно быть, самый искусный. Потому что я готов поспорить, что ты действительно веришь в то, что говоришь. Хотя, конечно, те, кого ты видел, не могут быть мертвыми убийцами. Но это может быть какая-то секта психов-подражателей, копирующих своих кумиров. Я все же постараюсь получить ордер. А ты снова пообщайся с нашим художником — только на сей раз опиши ему жертв. Может, всплывут еще совпадения…
На сей раз художник даже не успел закончить уточнение деталей, когда Хопкинс объявился снова.
— Есть ордер. Поехали, посмотрим на эту твою «пещеру». Гражданских вообще-то на такие операции брать не положено, но ты был там внутри, и твои показания могут быть полезны. Но будь осторожен, если начнется заварушка — не вздумай в нее лезть, понял? Так ты нам не поможешь, только навредишь.
Два полицейских «форда» стремительно промчались по озаренным первыми лучами солнца, но все еще пустым из-за слишком раннего часа улицам и лихо завернули на площадку со старым раскрошившимся асфальтом, где все еще сиротливо стояла машина Майка. Юноша выбрался наружу следом за Хопкинсом; два офицера вышли из второй машины.
До открытия луна-парка оставалось еще больше трех часов, так что его территория выглядела сквозь ограду столь же безжизненной, как и ночью — хотя неподвижно застывшие аттракционы уже не казались многорукими чудовищами. На сей раз полицейский, задержавший Майка ночью (его фамилия была Лоренс), сам сделал то, что помешал тогда сделать юноше — перекусил цепь, на которой висел замок, и они вошли. Майк тут же устремился вперед, но Хопкинс придержал его за плечо: «Показывай дорогу, но держись позади нас».
Они быстро шагали мимо пустых каруселей, запертых павильонов и закрытых киосков. Возле столба со схемой Майк остановился, чтобы лишний раз убедиться в том, что знал и так: «Пещеры ужасов» на ней не было. Хопкинс тоже обратил на это внимание.
— Туда, — уверенно показал Майк.
Они дошли до туалетов; полицейские окинули цепкими взглядами трейлеры и сарай «Только для работников» — никаких признаков обитаемости не было и там. Майк указал на проход в колючих зарослях. Полицейские с сомнением переглянулись; затем по команде Хопкинса четверо двинулись гуськом по узкой тропинке (Майк шел третьим, после сержанта). Лоренс, шедший первым, вытащил пистолет из кобуры.