Губы же этой девушки, казалось, были созданы для смеха и чего-то еще, но чего именно, Уолдо не смог бы в данный момент определить.
Блуждая взглядом по изгибам ее юного тела, Уолдо почувствовал, как краска смущения заливает его лицо — давало себя знать его пуританское воспитание — и он намеренно повернулся к девушке спиной.
Для Уолдо ужасно было думать о той, мягко говоря, необычной ситуации, в которой он оказался по воле судьбы. Чем дольше он размышлял об этом, тем гуще краснел. Что скажет его мать, когда узнает?
А что скажет мать этой девушки? Но страшнее всего была мысль — как поступят с ним ее отец и братья, когда обнаружат их вместе и увидят, что на ней кроме куска кожи, обмотанного вокруг бедер, ничего нет, и что это одеяние едва прикрывает ее колени?
Уолдо испытывал чувство досады. Он не знал, о чем думает девушка, что же до всего остального, то она казалась ему милой, в ее больших глазах он видел лишь доброту и невинность.
Пока он сидел так, размышляя, девушка проснулась и с веселым смехом обратилась к нему.
— Доброе утро, — довольно-таки сурово произнес Уолдо.
Ему бы хотелось говорить на ее языке, чтобы выразить свое неодобрение по поводу ее одежды.
Он уже было попытался объяснить ей это с помощью жестов, когда девушка поднялась, гибкая и грациозная, как тигрица, и направилась к реке. Проворным движением она развязала пояс, на котором держалось ее одеяние, оно упало на землю, и Уолдо, задохнувшись, крепко зажмурил глаза и прикрыл их руками.
Девушка погрузилась в прохладную воду, совершая утреннее омовение.
Она несколько раз звала Уолдо присоединиться к ней, но тот не мог поднять на нее глаз, он был слишком шокирован.
Только через какое-то время после того, как она вышла из воды, Уолдо рискнул украдкой взглянуть на нее. Со вздохом облегчения он увидел, что она вновь надела свое единственное одеяние, и теперь он мог смотреть на нее, не испытывая чувства стыда.
Вместе они пошли вдоль берега реки, собирая фрукты и коренья, которые, как знала девушка, были съедобны. Уолдо брал только те, на которые она указывала — несмотря на все свои познания, он понимал, что в данном случае ему следует полагаться на неискушенный ум этой маленькой примитивной дикарки.
Затем девушка стала учить его ловить рыбу при помощи согнутой веточки, ее руки двигались с молниеносной быстротой, Уолдо же оказался в этом деле слишком медлительным и неловким.
А потом они уселись на мягкой траве в тени дикого фигового дерева, чтобы подкрепиться рыбой, которую она поймала. Уолдо недоумевал, каким образом девушка разведет костер, не имея спичек, он был абсолютно уверен, что их у нее нет, но если б даже и были, едва пригодились бы, поскольку здесь не было ни плиты, ни сковороды, чтобы поджарить ее.
Однако долго недоумевать ему не пришлось.
Девушка сложила рыбу горкой и с милой улыбкой сделала Уолдо знак принять участие в трапезе; затем взяла одну и на глазах с ужасом следящего за ней Уолдо вонзила свои крепкие белые зубы в сырую рыбью мякоть.
Уолдо почувствовал тошноту и с отвращением отвернулся.
Девушка, казалось, была удивлена и обеспокоена тем, что он не ест. Время от времени она знаками пыталась убедить его последовать ее примеру, но Уолдо был не в состоянии даже смотреть на нее. Правда, когда приступ тошноты прошел, он разок взглянул на девушку, но обнаружив, что она ест рыбу целиком, не вынимая внутренностей и не счищая чешуи, понял, что ему невмоготу даже думать о еде.
Неоднократно в течение последующей недели они ненадолго выходили из своего укрытия, и тогда по поведению девушки становилось понятно, что она старается ускользнуть от преследовавших их врагов и добраться до более безопасного места чем то, где они сейчас скрывались. Однако каждый раз чуткий слух и обоняние девушки предупреждали ее о близкой опасности, и потому они вынуждены были каждый раз снова возвращаться в свой маленький Эдем.
За это время Уолдо выучил немало слов из ее языка и таким образом они могли уже вполне сносно общаться, Дополняя недостающие слова жестами. Уолдо быстро усваивал язык.
На десятый день девушка сумела объяснить Уолдо, что хочет добраться вместе с ним до своих, ибо те пещерные жители, с которыми они встретились, были врагами ее племени, и она пряталась от них, когда Уолдо наткнулся на ее пещеру.
— Я убежала, — сказала она. — Мою мать убили. Отец взял себе другую жену, она обращалась со мной жестоко. Но когда я очутилась в местности, где жили наши враги, то испугалась и захотела вернуться к отцу. Но это оказалось слишком далеко от родных мест.
— Мне пришлось бежать очень быстро, чтобы скрыться от них. Однажды я очутилась на узкой тропе, которая вела к океану. Было уже темно. Я бродила по лесу и неожиданно вышла на берег, там и увидела на песке странную фигуру. Это был ты. Мне хотелось узнать, что ты за человек. Но я очень боялась и поэтому наблюдала за тобой на расстоянии. Пять раз я возвращалась, чтобы посмотреть на тебя. Ты не замечал меня до того раза, когда побежал за мной, крича что-то страшным голосом. Я ужасно боялась, я ведь знала, что ты очень смелый, раз живешь один на краю леса без всякого укрытия и даже не имеешь под рукой камня, чтобы запустить в Наголу, если она выйдет из леса, чтобы разорвать тебя.
Уолдо Эмерсон вздрогнул.
— Кто такая Нагола? — спросил он.
— Ты не знаешь Наголы! — с удивлением воскликнула девушка.
— Во всяком случае не по имени, — ответил Уолдо.
— Она большая, — начала девушка, — черная с лоснящейся шкурой. У нее два желтых глаза, которые прекрасно видят и днем и ночью. И мощные лапы с длинными когтями. Она…
Какой-то шорох в кустах, окаймляющих вершину скалы, заставил ее обернуться и насторожиться.
— Это Нагола, — прошептала девушка.
Уолдо посмотрел в направлении ее взгляда.
Хорошо, что девушка не видела его побледневшего лица и вылезших из орбит глаз, когда он заметил зловещую морду огромной черной пантеры, которая, пригнувшись к земле, следила за ними с дальнего берега реки.
Чувство ужаса охватило Уолдо. И только благодаря тому, что руки и ноги отказывались слушаться его, Уолдо не вскочил и не закричал при виде этого свирепого зверя.
Затем сквозь пелену малодушия и страха он вновь услышал мягкий голос девушки. — Я знала, что ты очень смелый, раз живешь один на краю этого опасного леса.
Впервые в жизни Уолдо испытал чувство стыда.
Девушка стала что-то выкрикивать, дразня пантеру, а затем, улыбаясь, повернулась к Уолдо.
— И я теперь смелая. Я больше не боюсь Наголы, Ты со мной.
— Да, — еще слышно пролепетал Уолдо Эмерсон, — тебе не надо бояться, пока я с тобой.
— Убей ее! — закричала девушка. — Я буду гордиться, когда вернусь к своему народу с человеком, который победил Наголу и обмотался ее шкурой в доказательство своей доблести.
— Да-а, — робко согласился Уолдо.
— Но, — продолжала девушка, — ты уже убил многих из братьев и сестер Наголы. Так что какой интерес убивать еще одну.
— Да, да! — воскликнул Уолдо. — Да, пантеры мне надоели.
— И скольких ты убил? — девушка с воодушевлением захлопала в ладоши.
— Дай-ка подумать, — Уолдо замолчал. — Вообще-то я никогда не подсчитывал, скольких пантер я убил.
Уолдо охватила паника. Еще ни разу в жизни он не лгал. Он ненавидел ложь и презирал лжецов. Он не понимал, почему сейчас сказал неправду.
Разумеется, хвалиться тем, что ты убиваешь какую-нибудь божью тварь нечего, но заявить, что ты убил столько, что и числа не помнишь, еще ужаснее. И тем не менее он испытал чувство горького сожаления, что не убил тысячу пантер и не сохранил все их шкуры как доказательство своей смелости.
Пантера все еще продолжала следить за ними с берега. Девушка инстинктивно прижалась к Уолдо, ища защиты, что свойственно представительницам ее пола. Она робко положила руку на его худую руку и в благоговейном восхищении подняла на него большие доверчивые глаза.