— Полагаю, мы должны делать то, что должны, и надеяться, что все будет хорошо, — согласился Дафан, — независимо от того, насколько страшным все кажется сейчас. Ведь Нимиан становится не только больше, но и… страшнее?
— Видел бы ты, как он рвал на куски этих птиц, — сказала Гицилла, содрогнувшись, казалось, не столько от страха, сколько от удовольствия. — Он съел уже раз в десять больше своего веса с тех пор, как мы встретили его. Я не слишком хорошо знаю, на что способна имперская огневая мощь, но уже начинаю представлять, на что может быть способен Нимиан, когда полностью вырастет.
Сейчас, когда солнце заходило, глаза Гициллы сияли еще более ярко, и Дафан почувствовал, что она снова ускользает в то странное состояние, которое он так и не мог понять, не говоря уже о том, чтобы разделить его с нею. Сейчас ее слова звучали пророчески; она росла внутренне так же, как и внешне, с того момента, как Нимиан ворвался в их жизнь.
— Сможем ли мы пройти через это и уцелеть? — спросил Дафан, надеясь, что он сейчас говорит с кем-то, способным дать более точный ответ, чем деревенская девушка.
— Это неважно, — сказала она. — Важно лишь, какой вклад мы сумеем внести. Мы должны максимально использовать каждую драгоценную секунду и ни о чем не жалеть.
Дафан подумал, что ей сейчас легко говорить, ведь она больше не была той Гициллой, которую он знал всю свою недолгую жизнь.
Сам же он все еще отчаянно хотел жить, и эта жажда жизни была далеко не утолена.
Глава 16
— Я ПРОСТО не могу подобраться к нему, ваше превосходительство, — смущенно доложил Керфоро. — После того покушения телохранители Баалберита стали еще более бдительны, чем обычно, и сам факт того, что каждый инквизитор в Состенуто убежден, будто контакт с Имперским Флотом непременно состоится, вызвал настоящий взрыв религиозности.
Шпион потел и неловко переминался — вполне понятно, учитывая, что Орлок Мелькарт решил встретиться с ним в застенках главной тюрьмы Состенуто.
Обстановка в помещении не была чрезмерно угрожающей, ее можно было даже назвать торжественной, но большую часть времени эта комната выполняла функции гауптвахты, и находилась лишь в нескольких десятках шагов от бесконечно более неприятных помещений, обитателям которых редко удавалось выйти оттуда живыми.
Накануне массовых казней в тюрьме всегда устраивали праздничный прием, на котором Мелькарт оказывал небольшие милости членам своего внутреннего круга и хорошо проявившим себя слугам, но губернатор редко развлекался с заключенными, неважно, насколько симпатичными они могли быть. Он предпочитал рассматривать такие вечеринки как еще одну возможность извлечь выгоду. Тем более, Мелькарт был убежден, что туземные женщины обязаны своей красотой, какова бы она ни была, порче Хаоса, и поэтому они очень опасны для честных мужчин, даже в том случае — возможно, особенно в том случае — если этим женщинам предстоит быть повешенными или сожженными наутро.
— Взрыв религиозности? — повторил Мелькарт, усмехнувшись. — Как-то не очень себе это представляю.
— Тогда, вероятно, вы не знаете, какой властью обладает Верховный Инквизитор Баалберит над своими людьми, ваше превосходительство, — сказал Керфоро. — Мы с вами склонны считать, что видения накачанного наркотиками псайкера бессмысленны, и не тревожимся по поводу того, что контакт с Империумом может быть восстановлен, но агенты Инквизиции считают иначе. Им не терпится вернуться под власть Империума, «в объятия возлюбленного Императора». Эта возможность заставила каждого из них обратиться к своей совести и укрепить ослабленную веру новым всплеском благочестия. Они абсолютно искренни в своей вере, сир, и эта искренность не знает компромиссов. Что не слишком благоприятно для… дипломатии.
Конечно, Керфоро не считал себя всего лишь шпионом или тем более наемным убийцей. Он предпочитал думать о себе как о дипломате.
— Это неудобно, — согласился Мелькарт, задумчиво закусив нижнюю губу. — И, я полагаю, нам следует рассмотреть возможность того, что псайкер действительно может вскоре установить контакт с имперским кораблем. Мы должны быть готовы к этому, просто на всякий случай. Если состоится еще одна высадка… Что ж, если Баалберит намерен проявить себя как лояльный и способный инквизитор, я должен произвести впечатление лояльного и способного губернатора. Это не должно стать особой проблемой, учитывая тот факт, что я начал священную войну против еретиков Гульзакандры. Победоносную священную войну, которую генерал Фульбра уже выигрывает — слава Императору Великолепному!