Профессор написал несколько строк и снова задумался. Вечером должен прибыть новый секретарь — студент археологического университета в Берлине. Угораздило же Тадеуша еще раз нарушить свои правила: через три недели после гибели своего «писца» Вальдерман заехал в Луксор сделать несколько важных звонков и во время задушевного разговора с ректором, старым другом и по совместительству работодателем, случайно заикнулся о своих проблемах, как тот моментально озадачил подчиненных поиском помощника такому известному ученому. Вальдерман изо всех сил пытался отказаться, ссылаясь на тяжелые условия труда, неграмотность арабов и языковой барьер, однако через четверть часа было озвучено имя нового секретаря. Археолог вспылил, но тут же был осажден начальником, поставившим под вопрос их дружбу и наличие лекционного времени. Тадеуш согласился — терять связи и работу зимой ему не хотелось. Может, так бы и ничего, только этот парень оказался сыном директора Исторического музея — еще одного ценного друга, а другой кандидатуры во время летних каникул у деканата египтологии просто не нашлось. Однако, вернувшись в лагерь, ученый представил себе порядком избалованного папенькиного сынка, которого последний раз видел мельком лет больше пяти лет назад, но отказываться было поздно: ради одного звонка гонять машину в Луксор было даже для Вальдермана непозволительной роскошью.
«Зачем этому музейному ребенку понадобились раскопки в пустыне? Экстрима захотелось? Приключений? Это не прохладные залы с климат контролем, а песок и ничего, кроме песка. Здесь место только таким психам, как я да Ахмат, — еле слышно проворчал профессор. — Пусть староста его привезет, тот оформит для меня все журналы, для впечатлений покажу раскоп и находки, подарю из них на память какую-нибудь мелочь. Неделя в запасе у меня есть. Под строгим присмотром ничего с ним не случится, а потом выпну первым же самолетом домой».
Успокоив себя таким решением, он, не спеша, продолжил выводить на бумаге, пожелтевшей от солнца, привычные строки отчета о происшествии с пустыми местами для имени.
В отсутствии старосты археологу пришлось взять на себя обязанности непосредственного руководителя лагеря: назначить дежурных, охрану, выдать провизию на день поварам. После завтрака Тадеуш сверил рабочих по спискам. Предчувствие его не обмануло: пропал выходец из Судана, вывозивший землю с третьего квадрата. Поисковая бригада, взяв запас еды и воды, выдвинулась на поиски по избитому пути в сторону гор, остальные во главе с Вальдерманом взяли курс на раскоп, находившийся в получасе ходьбы от лагеря.
Работа шла в полной тишине. Арабы хранили молчание в знак траура, да и разговаривать без умолку было некому: пропавший суданец слыл завидным болтуном, рифмоплетом, юмористом и певцом. Под его звонкий голос каждый день начинались и заканчивались раскопки, под забавные истории люди, забыв про усталость, возвращались в лагерь. Тадеуш ходил от квадрата к квадрату, заложив руки за спину, спускался к находкам, осматривал их, проверял землю лопатой, тяжело произносил «Не то…» и давал команду засыпать раскопанный участок. Найти гроб трех тысячелетней давности на кладбище греко-римского периода было уже нереально.
Профессор вернулся под тент. Работать не было настроения, клонило в сон, поэтому он развлекал себя перекладыванием бусин с одного края стола на другой до перерыва на обед.
После визита посыльного из отряда, уходившего в горы, Вальдерман дал команду прекратить работы. Мужчины возвращались в лагерь, тихо переговаривались, вспоминали пропавшего. В палаточном городке их уже ждала поисковая бригада с останками суданца, завернутыми в саван. Под молитвы его тело на носилках арабы отнесли на новое кладбище и предали земле до захода солнца. Тадеуш с ужасом смотрел на могилы погибших на раскопках. Оставшись в одиночестве, он опустился на колени. Пальцы судорожно комкали сухой песок. Профессор зарыдал от боли, отчаяния, непомерного чувства вины.
«Остановись, пожалуйста, остановись! — прохрипел он и, потеряв контроль над собой, истошно закричал: — Убей меня, если ты этого хочешь! Давай! Здесь! Прямо сейчас!»