«Найди…» — эхом отразилось от гор и могильных камней.
Вальдерман уткнулся лбом в песок, вздрагивая от всхлипов и прерывисто бормоча: «Оставь меня в покое». Лишь с наступлением сумерек он смог взять себя в руки. Профессор поднялся и, шатаясь, побрел в лагерь по утоптанной за несколько лет тропинке.
Староста из лагеря Вальдермана стоял среди встречающих в каирском аэропорту. Он завез в Службу Древностей записи профессора о находках, доклад и список необходимого Салеху Камри и теперь ожидал рейс из Берлина, с которым должен был прилететь новый секретарь. Ахмат Давир — одинокий пожилой араб, еще мальчишкой начавший работать с археологическими экспедициями. Для него археология стала смыслом жизни, особенно под старость, когда он проводил в последний путь жену. Детей у него не было, как и близких родственников, а дальние давно покинули Луксор и его окрестности. Уже четвертый год Ахмат успешно командовал на раскопе и был правой рукой профессора. Мужчина отличался от других рабочих не только тактичностью, умом и поразительной памятью, но и археологическим чутьем, аккуратностью, многолетним опытом и осторожностью в общении с незнакомыми людьми. Самую серьезную работу по извлечению находок староста не доверял никому из наемных копателей, предпочитая делать ее сам. Однако, низкая грамотность, владение иностранными языками только на уровне разговора и незнание научной терминологии делали его совершенно бесполезным в качестве помощника при работе с журналами, коих приходилось заполнять достаточно много.
Прилетевшие этим рейсом проходили мимо араба, но ни один из них не подходил под ожидаемого студента-европейца.
«Значит, не прилетел, — подумал мужчина, почесал выбритый затылок под тюрбаном. — Проспал или опоздал, или передумал, что будет очень хорошо. Мальчишка — он и в Африке мальчишка. Прогуляюсь по окрестностям, перекушу, до следующего самолета еще долго...»
Ахмат уже направился к выходу, как вдруг услышал тихий голос, быстро говорящий по-арабски, но с сильным немецким акцентом.
— Простите... Вы не могли бы помочь? Вы не видели здесь человека... Меня должны были встретить.
Мужчина повернулся и посмотрел на обладателя столь необычной речи. Перед Ахматом стоял парень выше него почти на полголовы. Худую, пока еще нескладную фигуру подчеркивали узкие модные джинсы, короткая футболка и легкая куртка. Длинные, почти до талии, покрашенные в черный цвет волосы были собраны в хвост, лицо наполовину скрывал широкий козырек бейсболки. Виднелись только розоватые губы и кончик носа.
— Я вот тоже ждал человека с этим рейсом, — пробормотал Ахмат, не горя желанием вступать в разговор по душам.
— А давайте вместе ждать? — предложил молодой человек. — Я первый раз в Каире, боюсь заблудиться.
— Хм-м... Ладно... — проворчал араб, понимая, что о горячем чае с халвой можно забыть. — Как тебя зовут, иностранец, чтобы хоть о чем-то поговорить?
— Лекса... Ой... Александр Фридрих фон Райнер... «Лексой» университете однокурсники прозвали. За начитанность. Сокращение от названия какой-то древнеримской библиотеки…
— Ты и есть тот самый студент? — лицо мужчины вытянулось от удивления. — Это я тебя тут жду! Ахмат — помощник профессора Тадеуша Вальдермана.
— Как я рад! — парень скинул с плеча сумку, снял бейсболку и открыто, по-детски, улыбнулся.
«М-да... Только избалованного ребенка сейчас не хватает у нас, — подумал араб и тяжело вздохнул, глядя на незагорелое лицо, щурящиеся миндалевидные светло-карие глаза в ореоле длинных ресниц и изогнутые дугой брови. — И так проблем выше крыши. Будет лучше, если Тадеуш завтра же выдворит его обратно домой».
— Пойдем в машину, — мужчина поднял багаж. — Нам еще долго ехать.
Алекс устроился на заднем сидении внедорожника. Ахмат сел за руль.
— Есть хочешь? — заботливо спросил он парня.
— Нет, спасибо. Я позавтракал в самолете, хотя, кормят там просто ужасно.
Несколько часов они провели в бесконечных каирских пробках. За время вынужденного простоя Ахмат пару раз выбирался к небольшим лавочкам, прятавшимся в узких переулках, возвращался с кульками спелых фруктов, выращенных местными земледельцами, и угощал своего пассажира, который предпочел погрузиться в чтение, делая на полях пометки карандашом, нежели смотреть по сторонам.