Оказавшись за пределами огромного города, они выехали на трассу на восточном берегу Нила. Теперь их путь лежал напрямую до Луксора, а там, через мост, на западный берег и по грунтовой дороге среди песков высохшей реки к месту раскопок.
Александр, отложив книгу на сидение, мечтательно любовался мелькающим за окном пустынным пейзажем в лучах заходящего солнца. Парню недавно исполнилось девятнадцать лет. Он сдал свою четвертую сессию на отлично и был переведен уже на третий курс Археологического университета в Берлине. Его отец — директор Исторического музея — Фридрих фон Райнер души не чаял в своем отпрыске и был единственным близким родственником. Мать умерла, когда мальчику было всего три года, и тот помнил ее только по фотографиям и большому портрету известного в Германии художника, висевшего в гостиной старинного особняка. Доктор Райнер ни на минуту не хотел расставаться с сыном, так похожего на жену, и маленький Александр провел свое детство не за играми со сверстниками или в частном детском саду, а в бесконечных залах музея. Для него было вполне нормально разговаривать с учеными людьми о последних открытиях в археологии, о новых фактах и находках, но он никак не мог найти общий язык с ровесниками. Алексу очень тяжело давалась учеба в школе: приходилось учить предметы, которые вообще не интересовали, а одноклассники считали его зазнайкой и ботаником. Поэтому в свободное время он изучал в музейном хранилище полку за полкой или допекал вопросами фрау Ингрид — самого старого и опытного экскурсовода, которая относилась к мальчику, как к своему внуку.
В девять лет в мальчике проснулась сильная тяга к древним языкам, чему способствовали необыкновенные находки в Египте и Иране. Чудом уцелевшая переписка двух царей взбудоражила детскую фантазию. Алекс хотел самостоятельно читать подлинники, а не довольствоваться скучными и зачастую ошибочными переводами. Уже к четырнадцати годам он овладел древнеегипетским языком насколько это было возможно, учил древнегреческий, помогал сотрудникам хранилища и делал первые шаги как переводчик.
Как-то Александру посчастливилось встретиться с профессором Вальдерманом, известным в ученом обществе своей дотошностью и прямолинейностью, во время открытия выставки редких экспонатов из запасников музея. Мальчик так и не смог забыть их короткий диалог.
— Вы профессор Тадеуш Вальдерман?
— Да.
— Я прочитал вашу монографию по гробнице Амона-Тефнахта.
— Неужели? И как она тебе?
— Очень интересная, но...
Профессор насторожился, ибо критику всегда воспринимал очень болезненно.
— Продолжай. Мне хочется услышать твое мнение.
— Просто... — Алекс немного замялся: как высказать свою точку зрения такому знаменитому человеку и не обидеть его? — В ней есть ошибки, потому что неправильно были переведены тексты надписей...
— Правда?
— Да.
— Неужели ты уже читаешь иероглифы?
— Читаю...
— Тогда учись на египтолога... Мне нужны такие смышленые помощники на раскопках, — улыбнулся профессор и похлопал мальчика по плечу.
— О, Тадеуш! Какими судьбами вы к нам?! — Фридрих подошел к Вальдерману, пожал ему руку. Александр предпочел незаметно исчезнуть и наблюдать за учеными издалека, а в голове не переставали звучать последние слова профессора.
Подросток забросил изучение древних языков и с головой окунулся в египтологию. Он часами просиживал в библиотеках, изучая научные труды и редкие рукописи. Все книги и монографии, написанные Вальдерманом, он знал наизусть и мог без труда процитировать любой фрагмент.
В семнадцать лет Алекс уговорил отца отпустить его в поездку по известным музеям Европы, а в довершение с легкостью поступил на отделение египтологии археологического университета. Он самостоятельно стал учить арабский, который мог пригодиться во время путешествия по Египту, в которое он планировал отправиться после окончания пятилетней учебы. Преподаватели души не чаяли в начитанном и трудолюбивом студенте, а сокурсники постоянно издевались над таким скучным и увлеченным наукой парнем, даже стали его называть «Лекса», сокращенно от выдуманного «Lectorium Suprima Aleksandrea».
Будучи еще первокурсником, на одном из практических занятий он делал доклад по амарнской скульптуре, как вдруг кто-то из аудитории выкрикнул: