Девушки решили хотя бы бегло осмотреть Чапультепек. С чего же еще начинать знакомство с Мехико, как не с древнейшего его района, который, если верить ученым и путеводителям, помнил еще самого Монтесуму П.
Сердцем парка Чапультепек, что в переводе с языка племени науатль означает “Скала-саранча”, является одноименная гора длиной около тысячи и высотой двести футов. Своей формой она и впрямь напоминает огромное насекомое. Покрытые зеленью кустарников, могучих дубов и гордых ясеней склоны скалы отлого падают вниз, словно сложенные и плотно прижатые к туловищу крылья. “Голова” прожорливого кузнечика обращена к востоку, где некогда гордо стоял Теночтитлан — столица ацтекской империи.
Согласно преданиям, Монтесума любил охотиться в окрестностях Чапультепека. До наших дней в парке еще сохранилось более пятисот деревьев-старожилов, которые, возможно, видели могущественного владыку великого государства. Это ауэуете — дерево, напоминающее внешним видом кипарис. Ауэуете переводится с ацтекского как “старец у воды”. Наравне с сейбой оно считалось священным деревом, предоставлявшим человеку убежище. В начале двадцатых годов его объявили национальным символом страны.
Регентруда ходила по аллеям парка с разинутым ртом. Чапультепек поразил юное создание своими огромными размерами и красотой. Роскошные пальмы, множество кустарников, ярких цветов. Сотни разновидностей кактусов, которые до этого баронесса фон Айзенштайн видела либо на картинках, либо в небольших цветочных горшочках, выставленных в оранжерее замка тетушки Германгильды. Яркие крупные бабочки живым ковром покрывали растения, почти не уступая пестротой раскраски своим соперникам цветам. Труди даже ни с того ни с сего принялась гоняться за ними, вызвав косые взгляды нарядных нянюшек и бабушек, приведших сюда на прогулку ребятню.
Глядя на бурный восторг девушки, выражаемый столь непосредственно, Бетси лишь посмеивалась. Пускай резвится. Давно ли она сама была вот такой же резвушкой, с упоением лазавшей по деревьям, шарившей по полузатопленным гротам в надежде отыскать затерянные пиратские сокровища? А впрочем, кто мешает ей тоже расслабиться, выпустить пар, на некоторое время забыв о проблемах, свалившихся на голову после таинственного утреннего звонка? Никто! Так чего же она ждет?
Сняв туфли, Элизабет МакДугал припустилась следом за кузиной, пытаясь перехватить у нее из-под носа какую-то невероятно красивую и очень крупную бабочку, похожую на средних размеров птицу Почтенные матроны, закатив глаза, осуждающе зацокали языками. Такие взрослые и красивые мучачос, а ведут себя словно озорники ниньос (мальчишки)! Срам, один срам! Понятное дело — гринго, что с них взять. Ни в Бога не веруют, ни авторитета старших не признают. Тьфу!
Вдоволь набегавшись, девушки свалились прямо в зеленую траву, чтобы немного отдышаться. Было так хорошо, что никуда не хотелось уходить. Настроение не портило даже нависшее над ними хмурое небо. Оно повсюду здесь такое, в Мехико. Город-гигант, самый большой мегаполис в мире, ужасно задымлен. Если бы не Чапультепек — зеленые легкие столицы, — он уже давно задохнулся бы от удушающих миазмов.
— Что-то я проголодалась! — завздыхала Труди. — Моему молодому растущему организму срочно понадобились калории!
— Знала бы, что ты такая обжора, ни за что не согласилась бы оставить тебя с собой, — пошутила Бетси. — Терпи.
— Ну-у! Хоть крошечку! Хоть какой-нибудь хот-дог или гамбургер! —Девушка вдруг прекратила канючить, пораженная внезапной мыслью. — Да, интересно, а есть ли вообще у них тут гамбургеры?
— Вон! — кивнула англичанка. — Какой-то лоток. По-моему, там то, что ты ищешь.
Регентруда резво сорвалась на ноги.
— Тебе чего-нибудь принести?
— Ну, разве что небольшую бутылочку пива.
Юная немочка умчалась, как метеор.
Заложив руки за голову, Бетси устремила взор, ввысь. Но она не видела тяжелых свинцово-охристых туч, проплывавших по небу. Ее голова была занята иным. Что-то ускользало от нее, какая-то неуловимая мысль не давала покоя. И что ей не понравилось? То ли тот факт, что ее приезд в Мехико сразу же был замечен некоей третьей стороной? Или излишняя неопределенность в тоне, которым с нею беседовал да Сильва? А может, все началось еще в Лондоне, когда она впервые увидела лицо Саймона Джентри?
Отчего он практически с ходу, даже как следует не поторговавшись, согласился заплатить совсем несуразную сумму, совершенно не соответствующую предполагаемым затратам ее, Бетси, усилий? Всего-то забот, что приехать, посмотреть, оценить и, в случае чего, привезти в Лондон.
Или дело вовсе не так просто, как это представил ей мистер Джентри?
Над головой послышался шорох. Девушка скосила глаза и увидела, что на ветку росшего поблизости ауэуете примостилась птица ярко-зеленого цвета. Ее хвост был украшен несколькими длинными перьями. Гордо распушив их, птаха что было мочи затянула протяжную переливчатую трель.
“Да это ведь… кецаль, — подумалось вдруг. — Кецаль, поющий на ауэуете. Надо же такому случиться. Сразу два символа Мексики в одном месте. Надо бы показать птичку Труди”.
Как-то долго ее нет. Или она решила скупить все содержимое лотка и теперь не может донести все это?
Бетси села и осмотрелась по сторонам.
А это что еще, скажите на милость?!
Трое смуглых тинейджеров атаковали ее кузину, пытаясь сбить с ног и отобрать большой пакет, набитый, по всей видимости, снедью. Девчонка отчаянно сопротивлялась, но силы были явно неравны. Один из нападавших зашел сзади и облапил Труди так, что одновременно захватил ее руки в кольцо и зажал рот. Она даже не могла позвать на помощь. Второй торопливо шарил у нее по карманам. Третий упорно тянул на себя пакет.
Разъяренной пантерой метнулась Элизабет к месту потасовки.
— А ну, поганцы, оставьте ее в покое! — рыкнула она по-испански.
Подростки нагло уставились на нее.
— Ой, кто это у нас такой грозный? — дурашливо запричитал тот, который пытался завладеть провиантом. — Парни, я сейчас умру от страха!
Элизабет огляделась по сторонам. Помощи ожидать было явно не от кого. Пространство вокруг них как-то сразу опустело. Куда только подевались нянюшки с бабушками. Наверное, предпочли увести своих питомцев от греха подальше, Подростковое хулиганство — обычное явление не только для Мехико, но и для прочих городов. Хоть Нового, хоть Старого Света. И, как правило, взрослые предпочитают не особенно-то и вмешиваться. Что тут поделаешь, болезнь роста. Со временем пройдет. Перебесятся, повзрослеют.
Легко рассуждать подобным образом, когда сидишь в удобном мягком кресле с газетой в руках, небрежно стряхивая пепел с кончика сигареты и одним ухом бесстрастно внимая истерическим воплям теледикторов, озабоченных ростом подростковой преступности.
А когда вот так. Лоб в лоб. Глаза в глаза. И в этих глазах напротив не видишь ничего, кроме циничной самоуверенности, сознания собственной молодой силы, рвущейся наружу.
— Ребята, — попыталась урезонить расходившихся юношей археолог, — давайте по-хорошему разойдемся! Как будто мы ни разу и не встречались, а?
— Ну почему же так быстро? — продолжал кривляться первый, как видно, бывший здесь заводилой. — Такие классные putas, шлюшки-гринго! Может, потрахаемся где-нибудь в укромном закоулке? Прямо на травке? Она здесь клевая, мягонькая, как перина.
— Га-га-га! — захохотали его приятели.
— Ладно, — легко согласилась Бетси. — Сами захотели, детишки.
Молниеносным ударом ноги она отправила в нокаут одного из парней, продолжавших удерживать Труди. Тот грузным кулем свалился на траву.
— Ну и как, мягонько? — поинтересовалась мисс МакДугал.
Юноша ничего не ответил. Видно, был в глубокой отключке.
— Ах ты, puta! — завопил вожак и выхватил из-за пазухи нож.
— Вот это ты напрасно! — мягко пожурила его блондинка. — Так, глядишь, и ушел бы здоровым. Видно, придется тебе чуток вправить мозги, амиго.
— Puta! Puta! Puta! — словно попугай зарядил юноша.
— Маму свою называй подобным образом! — отрезала Элизабет.