Отложив три конверта в сторону, Мария вновь взглянула на ящик, осторожно смахнув старые лепестки засохших цветков и проведя пальцем по какой-то неровности, замерев лишь на миг и тут же надавив на неё, заставив в комнате что-то еле слышно хрустнуть, а ящик чуть ли не тут же громко захлопнуться, чуть не прищемив руку. Удивлённо оглянувшись и на всякий случай поднявшись на ноги, девушка осторожно прошлась вдоль комнаты, рассматривая каждый уголок, подолгу останавливая взгляд на пыльном чёрном столике, цвета серого снега стеллаже с однотонными корешками книг, заглянув на последок в шкаф, завешанный старой одеждой с кучами ящиков, и лишь после замерев.
Она точно слышала щелчок, словно какой-то механизм пришёл в движение, но вот где он раздался? Точно где-то тут, в этой комнате, по крайней мере другого варианта она просто не находила. Да и второй книги этого Мира Азриэла с дневником бабушки тут просто не было, хотя она всегда клала их в первый ящик своей тумбочки, порой подолгу сидя с книгой в руках и смотря на растянувшееся чуть ли не под окнами чёрное озеро с белой пристанью и шатающейся из стороны в сторону обшарпанной лодкой.
Сглотнув, Мария дотронулась до очертания книги в кармане, сделав неуверенный шаг назад и почувствовав, что упирается во что-то высокое, и живое… от неожиданности дрогнув и резко обернувшись, она чуть ли не с облегчением взглянула на высокого, но уже пожилого дворецкого с морщинами на всём впалом лице и чёрными кругами под глазами.
— Прошу прощения, что напугал, — своим размерным и привычным полубасом произнёс он.
— Нет, ничего, — облизав засохшие губы качнула головой та, вновь оглядевшись и почувствовав, как пальцы невольно сжимают старую потрёпанную книгу. — Вы случаем не знаете, где дневник моей бабушки? Я думала, что он в её комоде, но кроме писем там ничего нет…
— Да, письма она начала получать как месяц назад, — вдруг согласно закачал головой дворецкий, держа в руках нечто подобие свечи с рыжим огоньком-лампочкой на конце. — Складывала их в ящик, но почему то не открывала… а свой дневник и какую-то книгу попросила положить в шкатулку и отнести на чердак… вам спустить лестницу?
— Да, если вам не трудно, — нетерпеливо согласилась Мария, подождав, когда тот выйдет, и только после, подобрав три конверта и пару прозрачных монет, спрятала в карман плаща, прежде чем выйти в коридор и успеть заметить, как люк на потолке с неестественным скрипом открывается, выпуская складную лестницу из чёрного дерева, ведущую в темноту чердака.
— Ещё что-то?
— Нет, ничего.
Кивнув, дворецкий послушно скрылся на лестнице, оставив её совершенно одну в коридоре, так и не решающуюся взобраться наверх, в это пугающее тёмное место, которое она с детства пыталась избегать. Но, видно, сейчас это уже вряд ли избежать. И зачем она вообще это делает? Можно ведь просто забыть про эту старую макулатуру, вот только если она это и вправду сделает, то вряд ли после простит себя. Виктория берегла эти книги. Книги своего отца, и явно не просто так. Вот только… зачем?
Решившись, Мария осторожно ступила на плоскую пыльную ступеньку, тут же ухватившись рукой за следующую и нарочито медленно начала подниматься на чердак, застыв только тогда, когда тьма захлестнула глаза. И это была странная тьма, словно живая, которая не хотела рассеиваться, и подсовывала подножки на каждом шагу, мешая найти старую шкатулку из белого пластика с металлическими вставками, обшитыми серебристой тканью с золотыми завитками.
Ориентируясь на белые окна, занавешенные серыми шторами, что как призраки шелестели и передвигались из стороны в сторону, девушка шаг за шагом двигалась по этому лабиринту старых ненужных вещей, покрытых белыми простынями с жёлтыми пятнами, порой натыкаясь на вырастающие из пустоты шкафы, что нарочно распахивали свои скрипучие дверцы и тянули внутрь, спотыкаясь об какие-то игрушки и, опираясь об кресла со столами, чихала от пыли, что царила тут непонятно сколько десятков лет. И чуть ли не каждый раз с наслаждением думала, что продаст всю эту рухлядь на ближайшем аукционе или отдаст чуть ли не задаром, а то пылиться ей тут до скончании веков…
Дойдя до окна, перед которым расположился стеклянный столик без единой пылинки, сверкающий словно его только что протёрли несколько десятков раз, Мария с облегчением увидела нужную шкатулку. Небольшая, прямоугольная, пахнущая старинными духами каких-то неизвестных цветов, с потёртыми краями и уже истлевшим рисунком на серебристой ткани, закрывающей металлическую вставку.