Юй Шу-сю кивнула головой. Из глаз ее потекли слезы. Вытирая их, она тихо вымолвила:
— Сестрица Линь, я буду все делать так, как ты скажешь. Чжэн Цзинь умерла, и я во всем буду тебя слушаться…
Провокаторша, повернувшись к девушкам, смотрела на них во все глаза и ловила каждое их слово и каждое движение. Потом она холодно усмехнулась и со злостью проговорила:
— Надзирательница сообщила мне, что вы хорошие женщины, что вы обе не хотите участвовать в голодовке; поэтому я и пришла сюда. Оказывается, вы коммунистки! А я еще хотела просить начальство освободить вас. Ах, подлюга она такая — обманула меня!
Дело было в том, что надзирательница Лю, сочувствовавшая заключенным, узнав про объявленную в тюрьме голодовку, испугалась, как бы к ней не присоединились Дао-цзин и Юй Шу-сю, у которых и без того было слабое здоровье. Поэтому она скрыла это от девушек, а начальству доложила, что они не желают голодать. Уже от себя она старалась давать девушкам еду получше.
Через некоторое время принесли обед, но Дао-цзин и Юй Шу-сю не притронулись к нему. Провокаторша все еще оставалась в камере, хотя она и выдала себя с головой. Обед был прекрасный: суп из копченого мяса, рис, ароматное мясо в красном соусе. Дао-цзин и Юй Шу-сю даже не взглянули на еду; зато соседка, сидя на кровати, уписывала все за обе щеки и, сладко улыбаясь Юй Шу-сю, тараторила:
— Сестренка, тебе всего шестнадцать лет, к чему эти глупости? Если бы твоя мать узнала, что ты голодаешь, как бы ей было тяжело. Слушай-ка, иди поешь! Покушаешь — и я отправлю тебя домой.
Юй Шу-сю подняла глаза и взглянула на Дао-цзин, Дао-цзин тоже посмотрела на нее: обе промолчали. Все старания провокаторши пропали зря. Наевшись, она завалилась спать. Когда принесли ужин, Лю посоветовала девушкам поесть, но ни одна из них не притронулась к еде. Их соседка с аппетитом съела весь ужин и опять улеглась. Она так храпела, что Дао-цзин никак не могла уснуть. Среди ночи она закашлялась, и в темноте сразу же поднялась голова Юй Шу-сю:
— Сестрица Линь, ты не спишь? Хочется есть?
— Нет, Шу-сю, не хочется. — Голос Дао-цзин слегка дрожал. — Нелегкая это вещь — голодовка, трудно приходится. Шу-сю, дорогая моя сестренка, ты выдержишь?
Воцарилось молчание.
— Думаю, что выдержу, — послышался, наконец, голос Юй Шу-сю. — Сейчас, когда мне приходится так трудно, у меня перед глазами все время стоит наша Чжэн Цзинь… Сестрица Линь, ведь у меня раны не такие тяжелые, как у тебя, так что ничего. Я вот за тебя беспокоюсь…
— А я тем более выдержу. Я молодая, здоровье у меня крепкое, — тихо ответила Дао-цзин. Лицо ее горело. — Шу-сю, мы непременно победим: ведь не только мы двое — сотни человек объявили голодовку. Это великая борьба!.. Цзян Сяо-сянь не посмеет уморить нас всех голодом.
— Сестрица Линь, я пойду за тобой: как ты, так и я. Если придется умереть с голоду, это тоже не так уж страшно. — Юй Шу-сю всхлипнула. Она сдерживала рыдания, не желая, чтобы их слышала Дао-цзин.
— Глупая девочка, ну к чему живому человеку морить себя голодом? — послышался звонкий голос провокаторши.
Обе девушки в испуге подскочили. Оказывается, она притворялась спящей! А эта дрянь между тем продолжала уговаривать Юй Шу-сю:
— Послушай хорошего совета, поешь. Такая молоденькая. Ну, чего ради тебе напрасно погибать из-за этих коммунистов? Ты подумала о матери, об отце?.. И, наверно, молодой человек у тебя уже есть? Эх, сколько парочек гуляют сейчас в парках… как им, должно быть, хорошо!..
Стояла мертвая тишина. Дао-цзин молчала, молчала и Юй Шу-сю. Это был их единственный ответ на подлые советы. Им казалось, что темная комнатка наполнилась смрадом. Юй Шу-сю не плакала, она лежала, стиснув зубы, и прижимала руки к животу: от голода внутри жгло; ей отчаянно хотелось вскочить и вцепиться зубами в эту мерзавку.
На другой день после обеда, чувствуя, что ничего не получается, провокаторша слезла с постели и, злобно покосившись на обеих девушек, которые от слабости не могли даже пошевельнуться, разболтанной походкой вышла из камеры. Вскоре после этого Юй Шу-сю уволокли на допрос. Когда ее притащили обратно, она была вся в крови, лицо представляло сплошную рану, волосы растрепаны. У нее даже не было сил плакать. Ее швырнули на кровать, и она рухнула, словно мертвая.
Очнувшись, Юй Шу-сю сразу не заговорила. Дао-цзин, в беспокойстве не сводившая с нее глаз, не успела даже раскрыть рта.
— Сестрица Линь, я ничего не сказала! Я обыкновенная школьница и ничего не знаю. Откуда я могу знать, кто был зачинщиком?.. Я не сдалась. Я буду вместе с тобой… вместе со всеми… голодать…