Юй Шу-сю не проронила ни одной слезинки, но сознание оставило ее.
Девушки остались одни. Прошел день, другой, третий. Раны и голод сделали свое дело, и они почти все время находились без сознания. Надзирательницу Лю перевели за обман в другой корпус, и в изолированной камере было пустынно, душно и тихо, как в могиле. В те короткие мгновения, когда они приходили в себя и с трудом приоткрывали глаза, бросая друг на друга теплые взгляды, Юй Шу-сю, вся дрожа, протягивала высохшую, как хворостинка, руку и слабыми, посеревшими губами шептала Дао-цзин:
— Мама! Ты как мама…
Дао-цзин была для нее такой же близкой, как Чжэн Цзинь, как родная мать. Добрые, горячие глаза, ее твердость заставляли Юй Шу-сю со всей глубиной понять великую силу революции. Эта сила согревала сердца людей и поднимала их дух.
На четвертый день — это был седьмой день общей голодовки — Дао-цзин сквозь забытье почувствовала, как что-то стукнуло ее по лицу. Очнувшись от неожиданности, она бессознательно провела рукой по лицу: на подушку скатился крошечный бумажный шарик. Она развернула его. На бумажке было нацарапано карандашом:
«Знаем о вашей упорной борьбе и поддержке всеобщей голодовки. Мы, ваши товарищи, радуемся за вас. Сегодня мы кончаем голодовку (местное начальство удовлетворило часть наших требований). Разрешаем вам принять пищу. Берегите себя — не ешьте сразу слишком много. Устанавливаем с вами постоянную связь».
Дао-цзин разбудила Юй Шу-сю и показала ей записку. Тоненькие руки Юй Шу-сю задрожали:
— Сестрица Линь, это… это… не… не сон? Мы сначала… поедим не… немного… рисового отвару… а?
Дао-цзин улыбнулась. Она так исхудала, что лицо у нее стало почти с кулачок.
— Осторожнее, враги очень хитры. Давай подождем немного, послушаем.
Прошло еще часа два, наступило время ужина. Из коридора донесся звон ведер, ругань разносящих пищу тюремщиков и охранников:
— Сукины дети! Голодали, так и помирали бы с голоду! А то шумели-шумели, а теперь подавай им. Да еще каши требуют! Ведь не подохли же.
Новая надзирательница холодно и сердито спросила девушек, будут ли они есть. Дао-цзин быстро ответила:
— Мы — как все. Принесите нам скорее жидкой рисовой каши!
Велика и безгранична сила товарищества. Когда Линь Дао-цзин узнала, что они с Юй Шу-сю не одиноки в своей борьбе, их сердца словно влились в великий коллектив — невидимый, разделенный множеством железных стен, но крепко спаянный в единое целое. Они не видели мужественных лиц товарищей, но они ощущали их горячие руки в своих руках, мысленно видели перед собой их полные энтузиазма лица, они дышали одним воздухом с ними. Полученная записка подействовала на них как животворное лекарство. Они сразу же воспрянули духом, а когда поели, настроение у них поднялось еще больше. Ночью Юй Шу-сю тихонько пробралась на постель к Дао-цзин и, прижавшись к ней, таинственно зашептала:
— Сестрица Линь! Сестрица Линь! Угадай-ка, что я скажу? Я только сегодня поняла смысл нашей борьбы. Оказывается, здесь много таких людей, как Чжэн Цзинь.
Дао-цзин улыбнулась. Лицо ее было спокойным и радостным. Она невольно сделала такое же движение, какое часто делала их подруга — погладила Юй Шу-сю по волосам и проговорила тепло и страстно:
— Юй Шу-сю, я так рада! Я сама чувствую, что стала намного лучше разбираться во всем.
Глава пятнадцатая
Ван Сяо-янь беспокойно расхаживала взад и вперед по своей маленькой, аккуратно прибранной комнатке в пансионе. В руках у нее были «Очерки по политэкономии», но чтение не шло на ум. Отбросив книгу, она остановилась перед зеркалом и стала пристально разглядывать в нем свое отражение. Лицо ее, обычно бледное и спокойное, горело лихорадочным румянцем; брови были страдальчески сдвинуты; она вдруг со всей отчетливостью ощутила, как отчаянно бьется ее сердце.
«Скорей бы уж он приходил…»
При одной мысли о встрече с Дай Юем она вся задрожала от радости. Первая девичья любовь! Любовь, которая пробудила в ней прекрасные мечты, заставила почувствовать радость жизни и укрепила ее веру в революцию. Ван Сяо-янь разбиралась в теории слабее, чем Дао-цзин, но вера ее была тверда: никогда преступное старое общество не найдет у нее поддержки. Люди должны подняться на борьбу за новое, счастливое и справедливое будущее. Дай Юй произвел на нее сильное впечатление с первой встречи. Ей понравилось, как строго и резко осуждал этот спокойный молодой человек преступления и бесчинства гоминдановцев. Затем последовала вторая и третья встречи, Они познакомились ближе. Дай Юй рекомендовал ей для чтения книги, разъяснял прочитанное; он был очень эрудирован, наизусть цитировал целые абзацы из «Капитала» и других известных книг, что постоянно вызывало удивление и восхищение его товарищей. Сяо-янь любила науку, и ее уважение к такому знающему человеку, да при этом еще революционеру, скоро переросло в любовь.