Юй Шу-сю подняла свои большие глаза на Дао-цзин:
— А ты установила связь с организацией?
— Я всего полдня, как на свободе. Но уверена, что вскоре сделаю это.
— Тогда сразу же сообщи. Ну, мне пора, — и Юй Шу-сю торопливо ушла, опасаясь, как бы родители не хватились ее.
Дао-цзин и Сяо-янь весь вечер никак не могли наговориться.
— Скажи, Сяо-янь, ты так и не встретила за это время человека, которого могла бы полюбить?
— Встретила… Ты его знаешь… Только… я еще не решила…
— Я его знаю? Кто же он?
— Чжэн Цзюнь-цай. У него есть и другая фамилия — Дай Юй.
— Он!.. — Дао-цзин как будто чем-то ударили.
Но вправе ли она высказать свои сомнения? После долгой паузы она лишь выговорила:
— Поздравляю! Как вы познакомились?
— В университете, у одной моей подруги — Фан Шу-лин, — радостно ответила Сяо-янь, ничего не подозревая. — Они земляки. Он часто заходил к ней. Бывала у нее и я. Вот и познакомились… Он знает наизусть весь «Капитал»!
— А чем он раньше занимался, ты знаешь?
Сяо-янь уловила в голосе Дао-цзин нотки сомнения.
— Нет… Я собиралась расспросить его. А как твои дела? У тебя тоже…
— У меня никого нет, — перебила ее Дао-цзин.
— Неужели у тебя нет любимого? — участливо спросила Сяо-янь.
Дао-цзин ничего не ответила. Наступило молчание. Затем Дао-цзин медленно, как будто каждое слово стоило ей большого труда, проговорила:
— Сяо-янь, ты не понимаешь… Мысли о нем, мои чувства никогда не изменятся. Я буду всегда его ждать…
— Кто же это? О ком ты говоришь? Ты же никогда ни с кем не дружила! — спросила Сяо-янь, пораженная и взволнованная.
Дао-цзин вскочила с кровати и зажгла лампу. Из подкладки своего старого платья она достала скатанную в трубку бумажку, развернула ее и передала Сяо-янь:
— Только ты не смейся… Это мне в тюрьме удалось написать стихи про него.
Сяо-янь в волнении стала читать. В тесных колонках иероглифов она видела горячее и страдающее сердце подруги.
Дао-цзин сидела, облокотившись на стол. Раскрасневшаяся Сяо-янь закончила читать и выпрямилась. Она еле сдерживала слезы:
— Дао-цзин, я понимаю тебя, твою боль и надежды… Я верю, что придет день, когда мы разрушим тюрьмы, и все, все мы и наши любимые, будем наслаждаться жизнью… Такой день придет!
— Да, такой день придет! — твердо повторила Дао-цзин, глядя на подругу.
Глава семнадцатая
Дао-цзин стояла около окна и любовалась цветущим жасмином. На душе было неспокойно. Еще в тюрьме она узнала от одной заключенной, что на свободе с ней сразу же установят связь. Однако прошло уже два дня, а ее никто не разыскивал. Кто же будет этот связной?..
Сяо-янь ушла на занятия. Дао-цзин не решалась выйти из дома, все ожидая, что к ней придут. Она сидела в пустой комнате, не зная, что ей делать.
В одиннадцатом часу пришел Цзян Хуа. Для Дао-цзин это было полной неожиданностью. Она обрадовалась встрече и долго трясла ему руку:
— Цзян, мы с тобой почти два года не виделись!
— Рад, что ты на свободе, — улыбаясь, ответил Цзян Хуа.
Сегодня он был одет как мелкий чиновник: в темно-синем халате и черных ботинках. В ласковых глазах его была твердость и уверенность.
— Да, с тех пор, как мы расстались с Динсяне… — сказала Дао-цзин, не зная, с чего начать разговор.
Глаза выдавали ее радостное настроение. Цзян Хуа улыбался и молча смотрел в ее худое и бледное лицо.
— Ты как будто подросла.
— Куда уж мне расти! Мне уж вон сколько! Это просто кажется, оттого что похудела. Цзян, садись, давай поговорим.