Если на деле он был презренным рабом этой страшной, вульгарной женщины, которая помыкала им как хотела, то при встрече с Ван Сяо-янь Дай Юй преображался: становился молчаливым и благородным молодым человеком. Его рыбьи глаза внимательно смотрели на Ван Сяо-янь, и он заботливо спрашивал:
— Янь, ты как будто похудела за эти дни? Что тебя тревожит?
— Ничего. Не знаю почему, но мне сейчас больше, чем когда-либо прежде, хочется участвовать в политической жизни, а некоторые студенты как-то сторонятся меня…
— Нет, это не так, — нравоучительным тоном произнес Дай Юй. — Мелкобуржуазным интеллигентам свойственны колебания. Сегодня они настроены революционно, а через несколько дней их энтузиазм пропадает из-за какого-нибудь пустяка, и они становятся даже на путь контрреволюции. Разве твоя лучшая подруга Линь Дао-цзин не служит типичным примером? Янь, не переживай, организация готова принять тебя в партию.
— Что? — взволновалась Сяо-янь. — Что ты говоришь, Цзюнь-цай?
Дай Юй схватил руки Сяо-янь и прижал их к своим губам. Его желтое лицо приблизилось к светлому лицу девушки. Закрыв глаза, он зашептал:
— Дорогая, ты вступаешь в передовой отряд пролетариата. Мы пойдем с тобой по одному пути…
— Правда? — радостно и в то же время с печалью в голосе произнесла Сяо-янь. Больше она не проронила ни слова.
Прощаясь, Дай Юй склонил голову к ней на плечо и вкрадчиво заговорил:
— Янь, если тебе трудно без Линь Дао-цзин, поищи ее, возобнови с ней дружбу… — Заметив, что Сяо-янь никак не реагирует, он добавил: — Только тебе нужно будет проявить бдительность и сразу же сообщать в организацию о всех ее поступках, высказываниях, делах и людях, с которыми она общается. Докладывать об этом надо секретарю нашей ячейки — это будет твоя первая работа в университетской партийной организации.
Сяо-янь слушала безучастно, и Дай Юй стал злиться:
— Это главный наш принцип: коммунист не должен ставить выше всего личные отношения. В интересах работы ты обязана сблизиться с Линь Дао-цзин и разобраться в ее контрреволюционной деятельности. Могу сообщить тебе, что у нее давно установлены тайные связи с агентом охранки Ху Мэн-анем. Он ее любит. Разве ты этого не знала?
— Ху Мэн-ань? — Сяо-янь передернуло, словно она увидела змею. — Как же так? Ведь Дао-цзин ненавидит его…
— Представь себе! Тебе просто не хватает диалектического подхода к явлениям. — Дай Юй принял строгий вид. — Ты совсем не разбираешься в марксизме. Тебя одолели мелкобуржуазные фантазии и правый оппортунизм. Это решение организации. Завтра пойдешь к Линь Дао-цзин. Говорят, что она продолжает орудовать в университете. Твоей работой будет руководить Ван Чжун с исторического факультета. Ты должна добросовестно выполнять его указания.
После ухода Дай Юя Сяо-янь легла ничком на кровать. Ее терзали сомнения. «О Небо, что же это такое? Как во сне!.. Разве… разве я смогу говорить теперь с ней?» — подумала она, и тут же перед глазами Сяо-янь встало окровавленное лицо Линь Дао-цзин и ее распростертая на ступенях лестницы фигура. «И та обезьяна, которая ударила Линь Дао-цзин, будет теперь руководить мною?» — задала себе вопрос Сяо-янь.
«Прием в партию» не обрадовал, а скорее вызвал какое-то непонятное ощущение тяжести на душе. Она подошла к столу, рассеянно пролистала книгу. Сяо-янь выдвинула ящичек, достала записку Линь Дао-цзин и прочитала от начала до конца снова. Удивительно, как она до сих пор не отдала ее Дай Юю? Несколько раз она собиралась это сделать, но удерживало глубокое чувство старой дружбы к Линь Дао-цзин.
Вот что было в записке:
«Дорогая Янь, хоть ты не выносишь меня и почему-то презираешь, я все-таки по-прежнему люблю тебя, верю тебе — ведь мы вместе с тобой выросли. Какая у нас была глубокая дружба и вера друг в друга! Когда мне бывало трудно, ты всегда шла мне на помощь! Я не могу забыть тебя. Никогда тебя не забуду!
Янь, поверь, я не лгу. Забота о тебе заставляет меня писать только правду. Тебя обманули! Дай Юй — опытный провокатор. Он обманывает тебя. На его совести множество грязных дел. Ты поверила ему и порвала нашу дружбу, ты идешь по опасному пути, Янь… Это тревожит меня и всех нас. Ты — наша надежда. Я знаю, Янь, ты сейчас не веришь мне, тебя ослепляет любовь. Но я думаю, что у тебя еще остался рассудок. Взвесь все хладнокровно, и ты убедишься, что заблуждаешься. Будет трудно — знай, что я остаюсь твоим лучшим другом. Только позови меня! Янь, дорогая моя, я к тебе приду в любую минуту!»