– Только честно, Хела. Тебе ведь приглянулся кто-то из гардарийцев?
Девушка порозовела, взгляд ее потеплел, а рука невольно потянулась к птице на шее.
– Ясно, – сама же себе ответила Улла.
[1] – норманское ДА звучит так же как и гардарийское Я
[2] – Нож для шинковки овощей. Имеет довольно мощное лезвие и по типу конструкции напоминает топор. При достаточной заточке и приложенной силе удара может перерубать кости.
[3] – У норманнов месяца начинались с середины привычных нам месяцев, так что этот отсчитывается с середины марта по середину апреля
V (часть1)
Центровой костер начали складывать еще задолго до того, как на Упсаллу опустились сумерки. Все в предвкушении великой ночи Большого огня наблюдали, как в центре поляны складывались вязанки дров, ароматных трав и подношений. Последний колос был срезан в полдень и сейчас ждал своего часа в Храме. Девушки наряжались в самые дорогие платья, юноши предвкушали момент, когда во время танца можно будет выбрать себе пару и насладиться праздником сполна.
Вёльвы же собрались в святилище Фрейи и каждая просила богов о благополучии для своего края, бросая в жертвенный огонь подношения.
Ульфра шла в веренице последней, неся на вытянутых руках вышитое рунами полотнище, на котором лежал резной деревянный гребень, костяной крючок и наконечник стрелы. Исбиткант никогда не считался богатыми на урожаи землями, люди больше охотились, пасли скот и рыбачили, поэтому Ниссен не кидала свои дары в огонь. Она из года в год взывала к сородичам, а они отвечали ей полными сетями рыбы и здоровьем живности.
Так и сегодня.
Женщина возложила свои регалии к огню и прикрыла глаза, сосредотачиваясь на просьбе. Против воли в груди сжался нехороший ледяной комочек. Ниссен тряхнула волосами, отгоняя это как назойливую муху. Не грядущая беда заставляла ее отвлекаться от обряда, а нечто иное, что обещало изменить привычный ход событий.
Мысли не хотели выстраиваться как нужно, в голове вертелся и кружился хоровод разных сомнений и образов, заставляя Уллу злиться на себя за несобранность. Среди них на мгновение мелькнуло лицо разноглазого гардарийца.
Огонь зашипел и выплюнул в открытый потолочный люк сноп золотых искр.
Просьба была услышана.
Сладковатый запах дыма разносился по округе, возвещая о том, что праздник начался. Помимо большого костра в середине поляны, который языками дотягивался до средних ярусов ставкирки, молодежь разводила и маленькие, через которые с гиканьем перепрыгивала.
Когда настал час ритуала, народ обступил костер, а от Храма послышались звуки приближающейся обрядовой песни. Сейдконы шли одна за одной, напевая несложный, но древний мотив, уходящий глубоко в века.
Женщины ступали гордо и величаво, словно царицы, держась за руки цепочкой. Когда последняя из них показалась на поляне перед жаром костра, голоса присутствующих смокли. Их песня стихла лишь на мгновение, чтобы потом снова наполнить собой пространство.
Улла пела, смотря поверх голов гостей и пытаясь не искать глазами гардарийцев, но получалось плохо. Вёльва запнулась на одном из моментов, за что получила встревоженный взгляд Хельги, которая тут же несильно сжала ее руку.
Нужно было собраться. В конце концов, нельзя так пренебрегать своими обязанностями из-за какого-то разноглазого мальчишки, который теперь не выходил у Ниссен из головы.
Улла упрямо дёрнула подбородком и снова запела, прикрывая глаза, благо песня подходила к концу. Она не слышала ни воодушевленной речи коны Хильд, ни радостного гвалта гостей. Сейчас вёльва хотела лишь одного — оказаться отсюда подальше, желательно в Исбитканте, в своей тихой обители. Из собственных мыслей ее вырвала чья-то рука, лёгшая женщине на плечо. Сейдкона встрепенулась и подняла глаза на посмевшего ее потревожить.
Им, хвала богам, оказался Ивар. Женщина облегченно выдохнула и тихо улыбнулась, принимая приглашение на танец от уже бывшего подопечного.
Гости закружились в незамысловатом танце, проходя круг вокруг костра и меняясь партнером, пока не встречался с понравившимся. Кто-то не ждал случая, а сразу выхватывал себе пару, кто-то полагался на волю судьбы, а кто-то пытался всеми силами избежать этой участи.
— На тебе лица нет, — шепнул Ивар, кружась с Уллой под звон свирели и лютни, подгоняемый барабанами. — Все в порядке?
— А? — рассеянно выдала Улла. С ней происходило нечто невообразимое: лицо горело, платье стало вдруг невообразимо тесным, мешая дышать, а грудь распирало от непонятной тревоги. В ушах набатом била кровь.